– А давайте мы споём!
– Это ещё зачем? – спросили из окна.
– Ну мы должны хоть что-то сделать, – сказал Лимон. – Мы же не можем сказать, что навестили больную, если не навестили. И не можем не навестить, потому что нам поручили навестить.
– Коллизия, – сказал господин Хаби.
– Ладно, – сказал грустный голос из окна. – Одну песню, и всё. Только… Пап, ты им скажи, чтобы не пялились!
– Вот! – строго поднял указательный палец господин Хаби. – Пялиться не будете?
– Ни за что, – твёрдо сказал Лимон.
– А на что? – одновременно спросил Шило.
– Ни на что, – сказал господин Хаби. – Глаза в землю.
– Так точно, – ответил Лимон. Шило промолчал.
– Ну, заходите, – сказал господин Хаби и сделал приглашающий жест в сторону двери.
Дома здесь, в станционной слободке, сильно отличались от привычных городских. Во-первых, построены они были не из камня или кирпича, а из деревянных брусьев; во-вторых, не выходили фасадами на улицу, а стояли в глубине более или менее обширных дворов и двориков, где кто-то разбивал огороды, кто-то держал кур и коз – а здесь вот росли несколько плодовых деревьев и колючие кусты «змеиной ягоды». Дом окружала открытая веранда под выцветшим полотняным тентом. Слева от дома и в глубине стоял сарайчик с решетчатой дверью, за которой, ворча, ходила большая рыжая собака.
Шило быстро обогнал Лимона и шагнул в дом первым.
– Ух ты! – сказал он.
Лимон вошёл следом. В просторной прихожей – а может, гостиной, а может, столовой – было полутемно; сильно пахло печеньем. Посередине комнаты стояла будто бы светящаяся изнутри скульптура: вскинувшая руки женщина в лёгком плаще. Фигура была невелика, меньше живого человека, но почему-то казалось, что ты смотришь на неё снизу вверх.
– Кто это? – спросил Лимон.
– Семейная реликвия, – ответил господин Хаби. – Всё, что осталось.
Наверху раздались неровные шаги. Лимон посмотрел на лестницу: появились босые ноги, немного неуверенно нащупывающие ступеньки. От лодыжек и выше колыхались полы тяжёлого и явно слишком большого махрового халата. Ноги прошли примерно пол-лестницы и задумчиво остановились, но потом что-то решили про себя и уже легко и быстро сбежали вниз.
– Кхгм! – в наступившей тишине сказал господин Хаби.
Вид спустившегося сверху существа вызывал изумление: огромный халат – это ещё ладно; но вместо головы торчал серый бумажный пакет из-под хлеба, в котором были прорезаны две косые щели для глаз и одна, ещё более косая – для рта. Левая половина пакета была наспех вымазана чем-то красным.