своей театральностью разозлила её чрезвычайно. Она отодрала от себя его руки и сказала раздельно:
– По-шёл вон!
Роман не удивился. Он слишком хорошо её знал, чтобы надеяться на лёгкое прощение: «никогда не сдаваться без борьбы!» – вот был её девиз. Поэтому он послушно поднялся с колен, но не ушёл, а остался стоять посреди комнаты, покаянно глядя на неё:
– Галочка…
– Грязный потаскун!
– Галочка, ты же знаешь, что люблю я только тебя одну.
– Да что ты говоришь! А как насчет верности любимой? Трудно выдержать, я понимаю. – К ней вернулось её чувство юмора. – В чужих постелях мягче спать? Как там? «Дианы грудь, ланиты Флоры» [27]? Продолжай! Постелей много, а желающих ещё больше. А сейчас пошел вон вместе со своим барахлом!
Она не без труда подняла его чемодан и выставила в коридор. Мельком увидела любопытное лицо соседки, высунувшейся из кухни. Наплевать! Роман проследил взглядом за чемоданом, сказал трагически:
– Галя, ты понимаешь, что, отказываясь от меня, ты отказываешься от нашей любви.
– У нас нет никакой нашей любви, я тебя больше не люблю.
Роман не ожидал такого долгого сопротивления, он посмотрел на неё внимательнее: «неужели разлюбила, а ведь как пылала!» – и вдруг ему стало страшно: «а как же он, ведь он не может без неё?».
– Галя, прости! Я виноват! Не выгоняй меня! Я не смогу жить без тебя!
– Проживёшь! – сказала она жёстко.
Он развел руками и понуро пошёл к двери. Вот эта понурость её и добила. Долго сдерживаемые слезы хлынули из глаз, она их не вытирала, плакала молча, надеясь, что Роман не обернётся. Он обернулся, увидел её залитое слезами лицо, рванулся к ней:
– Галочка!
И она его не оттолкнула.
Наступил июнь, с тёплыми, длинными, казавшимися бесконечными днями и с короткими, моментально пролетавшими ночами. В субботу двадцать первого июня у Бэллы было прекрасное настроение. Накануне в диспансере ей сказали, что обе каверны у нее совершенно зарубцевались, и она снимается с учета, а посему она и хотела это событие отметить: в воскресенье днём пойти с Ноликом в кино на «Фронтовых подруг» с любимой Зоей Федоровой, а вечером позвать гостей. Но Нолик приехал из Алабина встревоженный и шепотом рассказал ей, что у них в части показывали американский фильм «Семья Оппенгейм» [28] о преследованиях евреев в Германии:
– Ну, а если связать это с тем, что месяца полтора назад…Постой, постой, дай вспомнить, когда это было? А, да, тридцатого апреля! – память у Нолика была фотографическая, особенно, когда это касалось военных событий, – по радио сообщили о высадке геpманских войск в Финляндии, а «Правда» в тот же день написала о прибытии в поpт Або двенадцатитысячного контингента вермахта, то создается впечатление, что скоро может начаться война.