Работа палачей. Начинают с Кибальчича. Саван на шее прорезан. В него продевается петля. Осужденного ведут по лестничке на скамью. Веревку натягивают, подвязывают, скамью из-под ног выбивают. Если узел петли пришелся правильно, т[о] е[сть] на солнечное сплетение, смерть наступает мгновенно. Так умер Кибальчич, без судороги, лишь завертевшись волчком. С грузным Михайловым не повезло. Он дважды срывался, падая с грохотом на помост. От грохота этого шарахались ожидавшие своей очереди. В третий раз его подняли уже полумертвого и с его веревкой связали свободную веревку Гесси Гельфман. Не сразу умер Желябов, и борода его, просунутая в разрез савана, смешно моталась по воздуху. Перовская умерла мгновенно. Но с Рысаковым, до последней минуты ожидавшим помилования, пришлось повозиться. Он не хотел подняться на скамью, а когда его подняли и приладили петлю, не выпускал из-под ног скамьи. Ее выбили только после третьего удара. И умирал он в страшных судорогах. Так, что толпа ахнула, и даже барабаны на минуту перестали бить… Пять трупов сняли, уложили в гробы. Звякнуло оружие, вырвалось из-за тучки на миг спрятавшееся солнце, заиграл веселый марш, и толпа, гогоча, сплевывая семечки, вылилась по столичным стогнам.
О Лорис-Меликове, его «диктатуре сердца» и его конституции еще толком не выяснили. Лорис был храбрый вояка, хитрый армянин, мстительный и пронырливый. Рекомендовал его Александру II, кажется, Константин Николаевич. Но Лорис заискивал у всех, имевших вес при дворе, – заискивал он и у наследника престола. Задачей Лориса было привлечь на сторону власти общественное мнение, тем, хоть отчасти, предотвратив террористические акты. А свое положение при царе он укреплял близостью к кн[ягине] Долгорукой. После смерти императрицы Лорис всячески способствовал женитьбе царя и убеждал его в возможности коронования кн[ягини] Юрьевской. Оно предполагалось одновременно с дарованием «конституции». Уверяли, что и самая «конституция» даруется для облегчения этого антигосударственного акта. Во всяком случае, в последние дни своей жизни Александр II был всецело поглощен устройством своих семейных дел: свою, довольно бурную, интимную жизнь он кончал глубокой привязанностью к своей морганатической супруге и своим от нее детям. Правой рукой Лориса в его предполагавшейся реформе был некий Юзефович, видный сановник по отделу государственной полиции