Мысли вслух. Сборник стихов - страница 14

Шрифт
Интервал


Богиня

Ах, что за чудо это существо!

Д. Китс

…все правда в ней, и все необъяснимо.

Райнер М. Рильке
Когда Всевышний образ твой
в душе своей ваял,
не понимая, может, сам,
он чудо создавал.
И дал тебе свои черты,
и ты,
богиней став,
предстала гимном красоты
и жрицею забав.
И вот теперь чаруешь мир
гармонией всех черт,
как драгоценнейший сапфир,
в священном храме лет.

Уход

Но рок сильнее нас.

Е. Растопчина

Друзья уходят понемногу

безмолвно, тягостно в астрал,

как будто строй идёт не в ногу,

вразброд, предчувствуя привал.


Вот и тебя теперь теряю —

кусочек жизни общий наш,

и станет наш приют

без рая

безлюдным,

как лесной шалаш.

Тебя не станет, но
пространство
жить будет именем твоим.
Оно тебе так постоянство
к ногам положит неживым.

А люди?..

Скоро нас забудут:

людская память не для нас —

другие радости их будут

интриговать, чем наш анфас.

Частицы

Ты – частица,
я – частица —
микромир мне ночью снится:
ты летишь,
и я лечу,
в бездну я,
а ты к лучу,
что разрезал нашу плоскость.
В этом вся таится тонкость.
Носимся мы по орбитам
возле атомов обвитых
ты в своей,
а я в своей
траектории полей.
Как сойти нам со спирали,
чтоб свободы гран узнали.
Крутимся среди протонов,
как лакеи возле трона.
Ты – частица,
я – частица.
Может, нам с тобою слиться?
Будет новый квант в природе
или что-то в этом роде.
Может, новая крупица,
у которой будут биться
сердца два,
но как одно
станет нам теперь оно.
Ну и вытянутся лица
у знакомых: что за птица
в поле вдруг моё попала,
но в мгновение пропала?
Тяготение моё —
слишком пагубное.
Всё,
что в мои досталось руки,
обретается на муки
с колыбели до одра,
то, что жило до вчера.

Манира

Неужели сиреневый дым

В мир фантазий уже не поманит?

Мир, который вчера был моим,

Быть сегодня моим перестанет!?

Фарахутдинова Манира
Тяжел был твой печальный век,
и участь нелегка:
судьба не жалует калек —
их доля всех горька.
Предположить никто не мог,
из нас, что много лет
студентка скромная без ног
в душе была поэт.
Вокруг кипела и цвела
другая жизнь подруг,
а ей удел – быть у стола,
где ждал родной досуг.
Когда зимой пришла беда,
и ты лишилась ног,
казалось, замерли года,
свершился жизни срок.
Боль в юном теле заглушив
еще не до конца,
судьбы услышала призыв:
будить строкой сердца.
Ты сотворила целый мир
в родившихся стихах,
а смерть нашла в земле башкир,
оставив нам свой прах.
Мелькнула горестной судьбой
на небосклоне лет,