– Что же это было, дед? Что?
– Это – не было, это – есть. Оно было всегда, и оно будет впредь. Оно вечно, в отличие от нас. Это – высшее примирение, которое даруется тебе в стране вечной осени. Но… это не совсем так… так просто. Вначале… вначале ты будешь должен пройти весь путь, а потом, постигнув суть, навсегда принять её, и только тогда, как я думаю, ты сможешь остаться там, любя всё, и потому наслаждаясь шелестом опавшей листвы.
– Ерунда какая… И как же, позволь спросить, туда попасть? Или, может, это метафора? Ты, дед, заговорил иносказательно?
– Вовсе не бывало. С чего ты взял? Ты меня обижаешь. В таком деле я врать не могу. Я не требую, чтобы ты поверил, и всю жизнь искал эту страну. Я только хочу, чтобы это открытие не умерло вместе со мной. Хочу сохранить знание среди людей. Но может так статься, что оно поможет тебе, может, чем и как пригодится.
– Ну-ну…
– Ты не нукай, а слушай дальше.
– Валяй! – Руслан хотел было откинуться на спинку стула, но, почувствовав за спиной пустоту, вспомнил, что сидит на табурете. Но он нашёлся: он завёл руки за спину и упёр их в доски табурета. Таким образом всё же немного завалившись назад, он хотя бы на какое-то время сумел изобразить расслабленность, снисходительное позирование – это была спонтанно возникшая реакция на слова деда.
Дед, с недовольством глядя на внука, пожевал губами, но продолжил:
– Был мне пятьдесят восьмой годок, близился пятьдесят девятый, я ещё работал…
– Так ты, дед, ещё совсем молодой?
– Да. Мне шестьдесят четыре года. Я мог бы выглядеть куда лучше. Да и скрывает меня и старит борода. Но мне нравится за ней прятаться. К тому же она выделяет меня среди остальных, показывает, что я не такой, я другой, потому что кое-что знаю. Так сказать, себе на уме. Люди не любят таких. Но, таких как я, скорее надо не не любить, а жалеть… Большинство из тех, которые мнят себя знающими, знают печаль, а не радость, лож, а не правду. Они тешатся заблуждением – и бредут не той дорогой, а потом не могут выбраться из найденного болота, и гибнут, долго и мучительно гибнут в вонючей трясине… только один мох произрастёт на том месте.
– Ты – поэт, дед.
– Не поэт, а печальный странник.
– Если тебе так больше нравится.
– Ты не путай меня, не сбивай. Чего зубы заговариваешь? Я того гляди догорю и угасну, не успев сказать, что хочу, а ты!