Я вспомню его имя! И я стал записывать в блокнот свои ощущения. Свои воспоминания.
Все имена тех, с кем я когда-либо имел какие-то отношения. Каждого человека, которому я сделал что-нибудь плохое. Все, что смогу.
Я распрямил скрепку. Пересиливая боль, проволокой я царапал кожу себе на кисти руки.
И еще я запишу свои мучения, чтобы не забыть их потом. Они тоже не слабее твоих, что бы я не совершил.
Отныне у меня появились занятия. Цель и стремление жить. Я вспомнил своего любимого героя, которым зачитывался в детстве. Граф Монте-Кристо. Разве мог я тогда подумать, что моя судьба с ним в чем-то повторится. Ни я, ни он не знали, за что сидим. У него был друг, старец. У меня же – телевизор и мой блокнот.
Неужели мне понадобится столько же, чтобы выйти и отомстить? За потерянное время, за страдание, за Настю.
Иногда я записывал. Иногда сидел у стены спиной и не заметно от камеры железякой скрябал вдоль кирпича. Когда-нибудь я надеялся его отковырять и посмотреть, что же за стеной.
Дни шли за днями. Я отмечал на руке шрамами года заточения. Один год-одна черта проволокой по коже. И каждый день я подходил к красному кругу, часами пялился на него и вопрошал: кто ты? Кто? Когда мы встретимся? Сейчас ты тоже меня ждешь. Встретиться лицом к лицу.
Но сейчас я не просто буду ждать это время. Я буду готовиться к нему. Только для тебя. Для тебя.
А на руке уже четыре полоски. И кирпичик стал чуть рельефнее. Скоро я выбью его и увижу, что же там. Я начал бить в стену как боксер.
Моя злость, мое тело, мое сознание – они все зацементировались. Я не боялся ударить кулаком со всей силы по стене, не боялся раздробить кость. Потому что я стал железным.
Руки не чувствовали боли. Кулаки вышибали кусочки кирпича или это так мне казалось. Я ожил. И когда лязгал засов и подлетал снизу поднос с едой, я отрабатывал удары, повторяя про себя: я обязательно тебя уничтожу! И я не смотрел на окровавленные костяшки. Я передыхал и снова колотил стену.
А сапоги. Они обновились, но оставались все того же фасона и похожей окраски. Какой же он дурак. За четыре года не изменил свои вкусы.
В это время, когда я существовал в четырех стенах, мир терял своих кумиров. Меня это не трогало. Я терял свою жизнь. И сидел перед телевизором. Сидел и осознавал скоротечность времени. Даже тут, в четырех стенах, она начала пролетать незаметно.