Дасти поднимает руку и трясет головой, как бы говоря: нет, в подробности вдаваться не будем.
– А почему, когда кто-то боится, он делает гадости?
– Потому что, может быть, кому-то не нравится, кто он такой, но есть другой парень, который точно знает, кто он такой, и кажется чертовски бесстрашным. – Я гляжу на сумку. – Ну, это может оказаться страшным, и хотя и не должно, но все это может заставить первого парня думать о себе еще хуже.
– Даже если другой парень не пытается сделать кому-то хуже, он просто остается собой?
– Вот именно.
– Ну и гадость.
– Я могу что-нибудь сделать?
– Просто не будь вредным.
– Не могу ничего обещать, разве что по отношению к тебе, братишка, я никогда не буду вредным.
Мы пьем, как двое старых товарищей, и чуть позже я говорю:
– Знаешь, я ведь могу починить тебе сумку. Или смастерю новую. Прочную, как танк.
Он пожимает плечами.
– Да я и без нее обойдусь.
Произносит он это таким тоном, что мне хочется купить ему все сумки на свете или из чувства солидарности самому начать носить такую же.
– А что, если я смастерю тебе что-нибудь еще, а? Что тебе всегда хотелось. Не стесняйся. Самое заветное желание.
– Робота «Лего».
– Который сможет делать за тебя уроки?
Он качает головой.
– Не-а, с этим я уже разобрался.
Я откидываюсь на спинку стула и потираю подбородок, словно напряженно размышляю.
– Ладно, тебе, наверное, хочется такого, который выполнял бы твою работу по дому.
– Не-а.
– Может, тогда беспилотник?
– Я хочу такого, который мог бы стать моим другом.
Эти слова действуют как удар под дых. Я едва не теряюсь, но вместо этого киваю, снова потираю подбородок и допиваю сок.
– Считай, что все сделано.
Либби
После ужина мы с папой сидим на диване, и я показываю ему самое свежее видео «Девчат», снятое две недели назад на фестивале в Индианаполисе. Блестки на платьях сверкают, огни стадиона сияют, зрители в восторге. Все эти краски. Вся эта жизнь. Не уверена, что кто-то еще на земле ценит это так же, как я.
– Ты уверена в своем решении? – спрашивает он меня.
– Нет. Но на кастинг в любом случае пойду. Ты не можешь от всего меня защищать. Если я провалюсь, значит, провалюсь, но по крайней мере попытаюсь.
Я подаю ему заявление, он пробегает его глазами, тянется за лежащей на журнальном столике ручкой и ставит свою подпись. Протягивая мне заявление, он произносит: