[36]. Тезис весьма спорный, особенно если вспомнить, что гражданской войне предшествовала Первая мировая, а изощренную жестокость проявляли не только крестьяне. Но, тем не менее, надо признать, что сами условия жизни крестьян не могли не ожесточать их, что усугублялось сохранением средневековой ментальности и диких суеверий.
На протяжении веков общинное устройство крестьянской жизни способствовало формированию особого крестьянского мира, за границами которого крестьянин терял способность реально жить и работать, лишь приспосабливаясь, лишь подражая приемам взаимоотношений той социальной среды, в которой он оказывался.
Крестьянская община была хранительницей коллективного опыта и традиций, объединяя функции производственного коллектива, соседской и религиозной общности, административной единицы[37].
Но в конце 1870-х годов ситуация в русской деревне начинает меняться. Известный знаток крестьянского вопроса К. Головин писал в 1887 году, что Россия уже представляет собой «не сплошную однообразную общину, но целый ряд ее разновидностей, образующих постепенные переходы от мирского владения к личному»[38]. Рушилась патриархальная большая крестьянская семья. «Переживаемое нами переходное состояние этого хозяйства, – писал Головин, – соединяет в себе невыгоды обеих форм владения, общинной и личной»[39]. По его мнению, это являлось существенным препятствием для успехов земледелия. Являясь поборником частной земельной собственности, Головин призывал государство ускорить процесс разложения общинного землепользования. Это были весьма распространенные настроения. В легализации частной земельной крестьянской собственности видели средство для разрешения социально-экономических проблем.
Еще большей проблемой для российской экономики являлось чиновничество, превратившееся к концу XIX века в самостоятельный фактор внутренней политики. Созданная реформами Петра Великого, бюрократия чрезвычайно усилилась уже в эпоху Николая Первого, испытывавшего после восстания декабристов слепое недоверие к дворянству. При Николае Первом бюрократический механизм был превращен в основу самодержавной монархии, и под конец своего царствования Николай Первый жаловался, что Россией управляет не он, «а 40 000 столоначальников». В начале царствования Александра Второго была существенно поднята планка, дающая право получать потомственное дворянство, продвигаясь по табели о рангах. Указом от 9 декабря 1856 года был установлен порядок, просуществовавший до 1917 года. Теперь потомственное дворянство давал чин полковника (капитана первого ранга) по военной службе, и чин действительного статского советника – по гражданской. Это привело к тому, что дети чиновников и офицеров, не выслуживших себе потомственного дворянства, стали пополнять ряды нового сословия – разночинцев, все более и более составляя конкуренцию дворянским отпрыскам в различных ведомствах государевой службы.