– Ну, давай поскорее покончим с этим, – сказала я подошедшему Майлзу. Он ничего не ответил, просто достал ручку из-за уха и открыл тетрадь. Я чуть шире расставила ноги, потому что мне показалось, будто пол наклонился влево.
Я ждала, когда Майлз допишет свое имя на тетради.
– Готово? – не выдержала я.
– Можешь начать первой. – Он поправил очки. Мне хотелось сорвать их с него и стереть в порошок.
Вместо этого я взяла листок.
– Первый вопрос: «Как ваше полное имя?»
– Вау. Идиотизм какой-то. – Это были первые разумные слова, произнесенные им за день. – Майлз Джеймс Рихтер.
Я вписала его ответ в анкету, а рядом поставила свой. «Александра Виктория Риджмонт».
– У нас у обоих неподходящие вторые имена. – И он опять изобразил волшебный изгиб брови.
– Дальше, – сказал Майлз.
– Дата рождения?
– Двадцать девятое мая тысяча девятьсот девяносто третьего года.
– Пятнадцатое апреля того же года, – сказала я. – Братья, сестры?
– Нет.
Ничего удивительного, что он такой избалованный. Единственный ребенок в семье. Наследник богатеньких родителей.
– У меня есть сестра Чарли. Домашние животные имеются?
– Собака. – Отвечая на вопрос, Майлз сморщил нос, и это не удивило меня, поскольку он сам представлялся мне огромным домашним котом. Много спит. Вид вечно скучающий. Любит поиграть с едой, прежде чем съест ее.
Я смотрела, как по краю раковины ползет божья коровка. У меня не было сомнений, что она не настоящая – ее крапинки были в форме звездочек. Фотоаппарат остался в рюкзаке.
– Никого. У папы аллергия.
Майлз забрал у меня листок и просмотрел его.
– Могли бы придумать вопросы поинтереснее. Любимый цвет? Что это говорит о человеке? Чьим-то любимым цветом может быть зеленовато-желтый, и что с того?
Затем, не дожидаясь моего ответа, он написал под вопросом о цвете «зеленовато-желтый» и слегка оживился – впервые за день. Слушая, как он возмущается анкетой, я странным образом расслабилась. Если он способен сердиться по столь идиотским поводам, значит, он не Голубоглазый.
– Тогда ты обожаешь сиреневый, – заполнила я пустую строчку в его анкете.
– И опять. Любимое блюдо? А это о чем?
– Согласна. Что ты любишь? Маринованные лягушачьи сердечки? – Я приложила ручку к нижней губе и немного подумала. – Да, ты их обожаешь.
Мы продолжили. Мне не было дела до испуганных взглядов одноклассников, слышавших нашу перепалку. Когда мы добрались до раздражающих нас вещей, Майлз сказал: