Частная жизнь москвичей из века в век - страница 59
«Кто такое есть практический врач в Москве? Вот кто:
1. Кто занимается исключительно лечением больных.
2. Кто имеет довольно больных.
3. Кто имеет известных больных.
Но из этих данных никак нельзя сделать выгодной дедукции в пользу того, что он дельный и знающий врач. Все лечение городовое, сколько его я мог постигнуть здесь за пять лет, состоит частию в забаве больных, частию в разъездах, оставляющих ум везомого в состояние полного бездействия, и наконец самою малою частию в припадочном лечении. Ничтожность такого занятия увеличивается по мере известности врача и находится всегда в прямом содержании к ней. Известность получивший врач ищет случая быть только на консультациях, которые и прибыльнее, и легче для него. Самое же лечение, настоящий долг и труд врача, он предоставляет другим, малоизвестным врачам, которые по сущей правде работают в Москве наподобие волов… Слово «известность» есть двух родов: одна происходит от истинного таланта, образованности врача, и приобретается это медленно, но прочно и обширно. Другая рождается от случая и распространяется очень скоро и непрочно. Известность второго рода более нравится, потому что она легка, весела и без доходов. Достаточность больных есть также необходимый атрибут сего звания. Причина понятна. При таком занятии придет ли в голову наука? Достанет ли терпения рыться в трупах? Заглянуть в летописи медицины?..»
Здание глазной больницы на Тверской улице
О том, как протекало лечение в середине XIX века в домах богатых москвичей, рассказывает в своих воспоминаниях Н. В. Давыдов:
«Температуру не измеряли еще, а дело ограничивалось прощупыванием лба, осмотром языка и выслушиванием пульса. К знаменитостям (в Москве славились тогда доктора Овер и Альфонский) обращались в крайних случаях, а показавшийся нездоровым субъект осматривался домашним доктором, приезжавшим в определенные дни и часы, также как часовщик для завода столовых и стенных часов, и подвергался лечению, не обходившемуся никогда (увы!) без касторового масла, а затем, глядя по болезни, укладывался в постель. А если болело горло, то на шею навязывалась тряпочка с зеленой, очень пахучей мазью, а то на грудь клалась синяя (в которую завертывали «сахарные головы») сахарная бумага, проколотая и обкапанная свечным салом. Давалось прогонное в виде настоя из липового цвета, сухой малины или земляники. Прибегали, к ужасу детей, к страшным мольеровским инструментам, клались на голову мокрые компрессы, а на руки и ноги горчичники… Болезни тогда, очевидно, в соответствии со степенью развития врачебной науки, были более просты. Дети обычно хворали перемежающейся лихорадкой, горловыми болезнями, желудочными, а иногда и горячкою».