– Это тебе был дан знак. Тебя озадачили и заставили думать над решением. Тебе дали возможность ощутить единство, и оно тебе показалось странным, удивительным. А для древних людей такое единство было естественным. Сегодня вам приоткрыли маленькую щелочку, через которую пробились первые робкие лучи Света. У кого-то из вас она была шире, у кого-то уже. Это потому, что Творец дает каждому ровно столько Света, сколько он в состоянии воспринять. Но сколько бы не получил каждый из вас, зрение ваше изменилось. Вы совсем по-другому увидите тот мир, в который вернулись. Пред вашим острым взором откроется вся пошлость поведения людей, их кощунство, оскверняющее святое. Вы научитесь выделять из толпы благоразумных и праведных, сразу же их отличая от тех, кто опьянен бесконечными оргиями и преступлениями. Кто, пресытившись пороками, впадает в зверство инстинктов. Вы уже больше никогда не увидите одинаковую, безобидную праздную толпу отдыхающих. Пред вашими взорами предстанет то, что содержится внутри их – души, вывернутые наизнанку, и истинные лица, с которых сорваны маски. Это ошеломляющее зрелище повергнет вас в растерянность, но у вас хватит мужества это пережить и никому не показать ни взглядом, ни вздохом то, что вы видите. Это вам дано для того, чтобы вы знали, с кем можете работать, а кто уже ввергнут в бездну.
* * *
Орнелла обратилась опять к тому ощущению неописуемой небесной любви, которая охватила ее во время медитации. И, как бы там не было, но все до единого хотят любить, хотят найти любимого и жаждут взаимности. И эта жажда покрывает все стремления и помыслы, становится ведущей в жизни человека, толкает его на подвиги и преступления, подмяв под себя все остальные приоритеты. И, как пример своим рассуждениям, Орнелла подумала о том, как в глубокой древности ее будущий муж Тэти убил ее, чтобы заполучить в жены ее младшую сестру Юйю. Разве не любовь его толкнула на это? Власти он уже достиг, обручившись с нею. Он фактически уже был фараоном. Значит, не жажда власти, а жажда любви толкнула его на преступление. «А убивала ли я кого-нибудь? – спросила Орнелла, обращаясь к себе и к тому непонятному явлению, которое, извлекая из шкатулки ее памяти, подбрасывает одно событие за другим. Почему я все-таки так патологически ненавижу Лию?»