Но в итоге вышло так, что я рос без отца. Конечно, мать любила меня и хотела, чтобы я в жизни был счастлив, не испытывал никаких тягот и забот; она считала, что мой отец жил и умер именно ради этого. В результате я познал только любовь матери – эту безусловную любовь, когда человека любят таким, каков он есть, просто за факт его существования. Такая любовь делает человека расслабленным и счастливым. Он никому ничего не должен доказывать, не должен добиваться любви. Но сравнивая себя со своими одноклассниками, которые росли с отцами, я хорошо видел, что существует и другой тип любви – отцовская любовь. Отец любит не просто так, его любовь надо заслужить, отец любит за достижения. Такая любовь делает человека целеустремленным, закаляет характер и волю, учит быть первым и добиваться всего своими силами. Люди, которые знали любовь только отца, нередко вырастают очень успешными и амбициозными. Однако они совершенно не могут расслабиться и быть просто счастливыми. Для них каждое новое достижение не дает права на остановку, оно ведет к новым целям, новым высотам. Они не могут остановиться на достигнутом, им нужно все время доказывать свое право на любовь. Те же, кто познал только материнскую любовь, часто вырастают расслабленными, довольными собой и счастливыми. Но они зачастую не умеют достигать целей, работать над собой, заставлять себя. Подсознательно они уверены, что заслуживают любви просто фактом своего существования, и желание делать что-либо, требующее усилий, у них попросту отсутствует. Я относился как раз ко второму типу. Я был единственным ребенком в семье, на меня изливалась вся любовь матери. Я привык жить в свое удовольствие, не напрягаться и не принуждать себя ни к чему. Поэтому необходимость выходить из зоны комфорта и делать что-то ради «светлого будущего» меня совершенно не вдохновляла.
Ужин закончился раньше, чем это планировалось. После того как я ушёл, за столом воцарилась какая-то некомфортная атмосфера. Мама, обычно активная хозяйка-распорядительница любой вечеринки, в этот раз сидела погруженная в свои думы. После нескольких неловких пауз все по очереди стали вспоминать, что у них, оказывается, есть те или иные «неотложные дела» и быстро разошлись.
Когда гости удалились, и пяти минут не прошло, как в мою комнату вошла мама. По ее взгляду – одновременно строгому и немного растерянному – было видно, что меня ожидает «серьезный разговор». Я прекрасно понимал, о чем пойдет речь, и сразу же повторил матери, что не хочу обсуждать вопросы, связанные с будущим, с поступлением в вуз и своей профессией, что я как-нибудь сам со всем этим разберусь. Хотя никакого, даже примерного плана у меня не было. Но Анжела холодно резюмировала: