, его врага, столь невинная и открытая к миру, ещё не ведающая о его опасностях. Он сжал челюсти. Да будь проклят вождь хатуки! Он не станет участвовать в разрушении этого королевства. Девочка повернулась и посмотрела на него, что-то в его взгляде заставило её посерьёзнеть. Она какое-то время размышляла, потом подошла к нему и пристально посмотрела ему в глаза. Затем она улыбнулась и невероятно царственным жестом протянула ему цветок. Фиах полуусмехнулся-полувсхлипнул от умиления: девочка вела себя как благородная дама, одаривающая своего рыцаря. Он осторожно опустился перед ней на колено и с лёгким поклоном головы принял цветок. Вдруг они снова услышали голоса.
– Мечи! – панически кричал уже знакомый женский голос, – девочка, где же ты?
– Как ты могла её потерять? – с недовольством спросил мужской голос.
– Ты же знаешь, какова она: в одно мгновение была рядом, а в следующее – её и след простыл! – пыталась оправдаться женщина.
Эльф с беспокойством посмотрел в сторону приближающихся голосов, девочка слегка похлопала его по руке, словно поняв, что он хотел остаться незамеченным, снова прижала палец к губам, затем помахала ему на прощанье и выбежала из кустов.
– Мечи! Вот ты где!! – с облегчением сказала женщина. – Где же ты пряталась?
– Я не пряталась! – ответила девочка звонким серебристым голосом, – Я играла у фонтана и не слышала, что ты меня звала!
– Но… – запнулась женщина, – но я же там смотрела, я не… Ну, теперь это уже не важно, нам пора обратно, моя маленькая принцесса.
Фиах дождался, пока голоса стихли вдали, затем поднялся и посмотрел на розу в руке. Эльф из Нечисти положен в рыцари маленькой человеческой девочкой. Он усмехнулся и после секундного сомнения прикрепил цветок к отвороту кольчуги. Его дела здесь были завершены, эльфы Белогорья не были заинтересованы в его партизанской войне, а он не был заинтересован в том, чтобы обратить в ад эти земли.
Глава V. 10 лет спустя. Белогорье
– Я не нянька для маленьких девочек, – высокий эльф нахмурился и покачал головой.
Тулик невольно похолодел. Было что-то жутковатое в стальных глазах предводителя Нечисти, часто называемого Вороном Смерти[5]. Казалось, его взгляд никогда не менялся, не важно, каким тоном он говорил, или как менялось выражение его лица – взгляд оставался неизменен: пустой взгляд мужчины, видевшего слишком много смерти.