–
Зовут как? – поинтересовался бородач.
–
Николай.
Мужики переглянулись. С одинаковым
выражением. Очень похоже. Наверняка отец и сын.
–
Ни Кола? – переспросил старший.
–
Нет, Николай!
Снова переглянулись.
Младший гыгыкнул:
–
Ни кола ни двора, вот это в масть.
Старший спросил серьезно:
–
Николай – это что значит?
Ишь ты, какие мы любопытные.
–
Это значит – сильный.
Вообще‑то «Николай» в переводе с греческого –
«победитель народов», вариант – «победитель людей». Но я – человек
скромный.
–
Так ты не словенин! – воскликнул молодой. – То‑то у тебя говор
чужеватый!
Интересный вывод. Сам ты – чужеватый, подумал
я. Но смолчал. За порты и не такое стерпеть можно.
–
Меня Ковалем зови, – разрешил бородатый. – А это сын мой, Квашак.
Значит, отработаешь?
–
Я же сказал!
–
За еду и одежу, – уточнил Коваль. – До листопада.
Я прикинул по времени. Сейчас
август. Вернее, там, в том времени – август. Хотя здесь,
похоже, аналогично. В крайнем случае, июнь, потому что вокруг
однозначно лето. Значит, от двух до четырех месяцев получается.
Нормально. Как раз разберусь, что тут к чему.
–
Договорились.
Коваль перехватил копье в левую руку, вытянул
правую… Я сообразил, что надо не пожать, а хлопнуть.
–
Волох ряду видок! – торжественно изрек бородач. Рожа
хитровато‑довольная. Надо полагать, я упорол какой‑то косяк. Ладно,
прорвемся.
Коваль сунул копье сыну.
–
Пошли, Ни Кола, раны твои врачевать будем.
Глава четвертая,в
которой герой по незнанию приступает к женской работе и получает
под зад
Лечение оказалось нехитрым. Сначала промывка
какой‑то едкой настойкой, потом – повязка из смеси жеваного
подорожника с какой‑то мазью омерзительного вида и запаха. Вся
процедура – весьма болезненная. Мерзкая мазь жгла, как кипяток. Я
мужественно терпел истязания. Мужество мое оценено не было. Думаю,
зашипи я от боли, Коваль бы удивился.
После перевязки я рассчитывал на перекусить.
Зря.
Закончив, Коваль кликнул сынка и велел
пристроить меня к работе. Больничных тут, похоже, не
выписывали.
Белобрысый Квашак повел меня за избу. Там
располагался огород, где возились две женщины в платках. Они
проворно дергали из земли травку. Надо полагать, занимались
прополкой. На нас даже не глянули, так что их возраст и внешность
определить было затруднительно.
–
Давай, – кивнул на огород Квашак. – Делай, как они.