Александр
тряхнул головой. От собственного снобизма тошно стало. Как он может так о ней
думать? Если она ещё ничего не добилась, значит, недостойная какая-то что ли?
Разве это вообще имеет значение? Ему очень обидно за неё стало. Мысленно
зарёкся так о ней думать. Даже в мыслях унижать эту девушку нельзя. Никому
нельзя. Укол совести был болезненным и точным. Он безумно жалел о том, что
обидел её своими словами и о том, с каким высокомерием о ней думал. И ещё о
том, что позволил себе то, что позволил. Он не собирался играть с ней,
использовать. Но и серьёзно ею увлекаться не собирался. У него своя жизнь. У неё
своя. Надо ей прямо сейчас это и сказать. Что поцелуй ничего не значит, что
ничего не было. Чтоб она не переживала и не питала иллюзий.
- Почему
вы сказали «прости»? - заговорила Вера.
-
Потому что неправильно всё это, не надо было.
Её
пухлые губы дрогнули. Как будто она хочет заплакать. Что он такого сказал?
Обидел опять, что ли? Кажется да. Мерзко стало. А она проглядела на него и
вдруг выбежала. Он её искал, но так и не нашёл. Появилась сама, когда уезжать
пора было. В суете и сборах не сразу заметил, что сидит в автобусе одна и
смотрит в окно. Макияж стёрла, волосы в косу заплела, оделась в спортивный
костюм. На корпоратив так и не поехала. Вспомнил, как целовал её. Какие полные,
сладкие у неё губы. Нет, нельзя об этом думать. Если он не пресечёт эти мысли в
себе прямо сейчас, если впустит её в свою душу, то с ума сойдёт, сгорит от
страсти. Нельзя давать волю чувствам. Чувствам, которые его гложут с того
самого момента как она пришла к ним по объявлению.
На
следующий день вечером выходя их театра, Александр увидел Веру. На репетиции
они ни одним словом не перекинулись. Оба делали вид, что не замечают друг
друга. Она тоже только что выпорхнула из дверей, и на улице её ждал парень.
Примерно её ровесник, или чуть старше. Светловолосый, широкоплечий. Похож на
спортсмена. Юноша держал её в объятиях, и она рядом с ним казалась ещё более
хрупкой, чем была на самом деле.
-
Графская! Завтра на репетицию не опаздывать! А то как всегда…– крикнул Александр.
А
потом подумал – зачем? Зачем он сказал это, да ещё и так грубо? Само вырвалось.
Зубы так стиснул, что скулы свело. И кулаки сами собой сжимались. В душе
поднималось раздражение. И его нужно было на кого-то выплеснуть.