Оплатила проезд, упала на мягкое автобусное сидение и выключилась.
Я себе обещала подумать над жизнью в дороге. Обещала вести себя очень прилично и даже разумно. Смешная. В двадцать семь лет поменять себя — это утопия. Так и быть мне всегда человеком по имени «Приключение на всю голову».
Кто-то настойчиво тряс меня за плечо. Открыла глаза, увидела очень недовольного водителя.
— Девушка! Автово! Мы приехали, вы что, пьяная?
— Давно и практически безнадежно.
Встала и вышла, действительно ощутимо покачиваясь, с трудом понимая вообще: где я, что со мной? Проспект Стачек. Ага. Разворачиваюсь и иду. Куда? К метро. Зачем? Я собиралась прогуляться по городу.
Питер. Поздняя персидская сирень во дворах. Солнечный день. Суматошная пятница.
И я — никому не нужная, нелюбимая серая цапля двадцати семи лет. Я ковыляла к метро и отчего-то расплакалась, очень горько, размазывая остатки косметики по лицу и вызывая сочувственные взгляды случайных прохожих. Одна-одинешенька. Спотыкалась и дальше брела.
На подходе к горчично-желтому павильону станции «Автово» уже не было сил даже плакать. Достала из сумки бумажный платок, вытерла макияжную былую свою красоту, высморкалась и поползла дальше. «Поволоклась», как мама моя говорит.
И только войдя уже внутрь, я внезапно сообразила: время то самое. Пропавший вдруг Кот может ждать меня в условленном месте: в вестибюле станции, на звезде, в самом центре, под куполом.
Ноги вдруг стали ватными, захотелось опять убежать. Психичка ты, Илона Олеговна, явная. Все равно нет его там, и быть просто не может, уймись уже.
Шаг, другой. Короткий спуск по лестнице. Ровно четыре ступени. Звезда мозаичная на полу, строго в центре круглой площадки под куполом вестибюля. И стоящий в ее центре мужчина, внимательно смотревший в свой телефон. Еще шаг, он поднимает глаза, мы встречаемся взглядами. И я понимаю... что зря.
Я напрасно шаги эти делаю, нужно разворачиваться и бежать или провалиться сквозь землю. Закрыть руками лицо, раствориться в толпе, испариться. Потому что прямо сейчас я пропаду.
Этот... человек Котом быть просто не мог, он право на то не имел совершенно. Потому что это для меня было бы слишком жестоко, несправедливо, ужасно, смертельно.