Домой Михаил вернулся опять затемно,
когда все были дома. Ужинали в этот раз тушеной картошкой с
курицей, и Михаил с наслаждением вспоминал давно позабытые вкусы
детства. Как ни крути, но каждый человек готовит несколько
по-разному – и в итоге одни и те же, казалось бы, блюда получаются
несколько разными. Впрочем, его Оля-то готовить умела неплохо… В
отличие от, не к ночи будет упомянута, Ленки – впрочем, тогда они
жили в одном доме с его родителями. Лишь когда мама была в отпуске
и уезжала куда-нибудь к родственникам, то готовила его жена. И
тогда ужин обычно представлял из себя либо яичницу, либо жареную
картошку, а завтрак – «макарошки» или ту же яичницу. Обед же по
выходным и вовсе готовил он сам… И ведь относился к этому как ко
вполне нормальному явлению! Твою дивизию! Да как его в той жизни
угораздило в такую влюбиться? Самовлюбленная, ленивая девка…
Красивая? Ну да, есть такое… Но как он ее нутро-то сразу не
распознал? Уж лучше б тогда с той же Викой или Томкой, которая в
том мире-то и вовсе ему в любви признавалась, попытался бы жизнь
связать… А не с той, кто потом чуть не убила в нем веру в женскую
порядочность. «Да как ты не видишь! Она же врет тебе! Обманывает!»
- вдруг вспомнились ему сказанные когда-то той самой Томкой слова.
Примерно о том же его предупреждал Тоха, сестра советовала не
связываться с «этой воображулей», но ему все до одного места
было…
- О чем задумался? – отвлек Михаила
от воспоминаний голос Машки.
- О любви, - неожиданно для самого
себя брякнул он в ответ.
- Чего? – чуть не поперхнувшись чаем,
произнесла сестра.
Оглядевшись, Михаил понял, что за
столом остались только они вдвоем – Машка пила чай с конфетами, а
родители уже ушли.
- Да про поговорку… «Любовь зла –
полюбишь и козла». Точнее, козу, - хмыкнул Михаил.
- А, это ты про Ленку…
- Ага, - согласился Михаил. – Бегал
за ней как собачонка чуть ли не с восьмого класса, а потом вдруг
словно с другой стороны увидел… И сразу всякое желание ее видеть
отпало.
- Это ты правильно, - усмехнулась
Машка. – Давно бы так…
А Михаилу вдруг вспомнилось, как он,
вернувшись со сборов, застукал свою жену, свою «единственную и
неповторимую, любовь всей жизни» с другим, а потом и вовсе узнал,
что она уже давненько налево ходит… Заявление о разводе он подал на
следующий же день, а «женушке» дал два часа на сбор вещей и
отправил домой к родителям. К тому времени-то они жили в доме его
родителей – которые ему тоже не раз намекали о своих подозрениях
относительно Ленки. Но он на них не обращал внимания, считая
услышанными от соседей сплетнями. Доказательств-то не было, свечку
никто не держал! Вспомнилось, как к нему прибегала мать его бывшей
«женушки» и вопила, что он-де позорит ее дочь, как сама Ленка
орала, что он ей внимания не уделяет и вообще не любит, что ему
«удобно» с ней жить и много чего еще… Вспоминать те времена было до
сих пор мерзко, но вновь ходить в один с ней класс и не вспоминать
не получалось.