– Камиль Наилевич, тренер, – представился он, до этого краем уха слушавший наш разговор.
Мама окинула его оценивающим и строгим взглядом и вежливо отозвалась:
– Очень приятно. А я Елизавета Сергеевна. Сонечка, – обратилась она ко мне. – Ты иди переодевайся, а я пока поговорю с Камилем Наилевичем. Если вы позволите, конечно.
– Конечно, – кивнул он, ничего не выражая ни лицом, ни тоном голоса.
А я вот не была так спокойна. Знаю, что сейчас может наговорить мама. Она у меня добрая, но только с теми, кого любит. А сейчас она увидела лишнего, и ей увиденное однозначно не понравилось. Хотелось бы знать, о чем они будут говорить, но остаться я не могла. Молча вышла и пошла к раздевалкам.
Ну вот. Теперь о моей симпатии знает и мама…
8. 7.
Спустя минут пятнадцать мы ехали с мамой в сторону дома. Она сосредоточено рулила, погрузившись в себя.
— Мам, — позвала я ее. — Как прошло знакомство?
Любопытство взяло верх. Сидеть уже просто не могла, ерзая на сиденье, которое мне стало вдруг очень неудобным.
— Нормально, — отозвалась она. — Поговорили. Он считает, что тебе нельзя запрещать заниматься. Просил задуматься о твоём будущем и карьере в спорте. Он считает, что ты способна достичь успеха.
Боже… На щеки лёг румянец удовольствия. Неужели Камиль правда так сказал? Такая высокая оценка от профессионала уровня Валиева — дорогого стоит.
— А ты что ответила?
— Ох, Соня, — вздохнула мама. — Ты же знаешь, что я никогда не была против. Такое мнение от чемпиона о многом говорит… Но папа! Я не знаю как с ним быть. Я очень надеялась, что учёба тебя отвлечёт, и ты перегоришь. Но теперь вижу, как тебя тяготит это все… Ваш танец… это было так красиво! Ты очень талантливая, Камиль Наилевич прав. Но что делать и как помочь тебе, я не знаю. Папа нас с тобой обеих убьёт….
Да, с каждым ее словом согласна. Тут же поникла. Ну почему отец такой твердолобый?
— Ты задумала бросить институт? Я права? — вдруг запада вопрос мама.
— Я… — не нашлась сразу, что ответить. — Да, я думала об этом, если выиграю соревнования на Россию. Я хочу поступить в школу олимпийского резерва. Со следующей осени.
— Я уже поняла, — ответила она. — Ты слишком много сил и значения придаёшь этим соревнованиям. Теперь понимаю, почему.
— Ты не простишь меня? — спросила я, глядя невидящим взглядом в окно на приносящие мимо дома и деревья.