— Руки убери! Ты куда меня привез? В логово свое? — отталкивая его лапы от себя, сразу накинулась на него.
— Очухалась, маньячка? Выходи. — кивнул мне в сторону крыльца Мирон, гнусно усмехаясь.
Уставилась на вывеску над стеклянными дверями, и до меня дошло, что приволок меня он в клинику Липновых. А что это он обзывается? Я его убить пыталась? Когда бы я успела, если я в машине сразу вырубилась?
— Сама дойдешь? — приобняв меня за талию, прижался к моему боку Мирон, закрывая машину.
Сладко занывший низ живота это совсем не то, что я должна чувствовать, когда он меня обнимает! Как же от него обалденно пахнет! Так и хочется уткнуться носом в его шею!
— Да не трогай ты меня! Тебе лишь потереться своими гениталиями? — рявкнула я так, что у него глаза из орбит полезли.
— Восхищен… твоей наглостью! — присвистнул койот.
— Попрошу отца, чтобы сменил охрану! — возмущалась я, шагая в эту клинику.
— Отлично! — обрадовался гадкий Рон. — Прямо сейчас у тебя будет такая возможность, — задрал он голову наверх.
Проследив, куда он там свои прожекторы направил, я мысленно чертыхнулась. На втором этаже у окна стоял папа и наблюдал, как мы входим в двери клиники.
Предатель! Гнусный, гадкий койот! Сдал меня папе, скотина лесная! Мне бы один фиг досталось, но прямо сейчас я не готова слушать нотации! Думай, Ленточка, думай! Блин, мозг какой-то раскиселенный! Ни одного годного таракана!
— Вы что так долго? Плохо было? — встретил нас в фойе Тоха с Санечкой под мышкой.
— Да как сказать… — хмыкнул Мирон, с подозрительно пылким взглядом скосив на меня глаза. — Кому-то из нас точно было очень хорошо! А мне и сейчас плохо!
На что это он намекает, я тоже не успела сообразить, на всех парах к нам подлетел папа.
— Что на этот раз? Машину отберешь? Кредитку? Или просто в подвале на цепь посадишь? — не дожидаясь, когда он начнет меня отчитывать, сразу перехожу к наказаниям.
Папа нахмурился, молча переводя взгляд на Мирона и Тоху. Парни проявили понимание и ушли куда-то, уводя за собой и Саньку.
— Завтра сама решишь, — сказал папа так устало, что весь мой настрой воевать с ним за свою свободу исчез.
Проторчали мы в клинике еще около часу, но только зря разбудили Джексона.
— Период полураспада короткий, метаболические преобразования… — бубнил сонный врач.
— Короче, Склифосовский! — перебил его папа.