— Ну, ты!
Шел шестой день съемок. Причем
длился процесс от рассвета и до поздней ночи. Обстановка
накалялась, актеры начинали нервничать и высказывать свое
недовольство. Случались небольшие конфликты. Вот и сейчас,
вынужденное нововведение в сценарий меня вывело из себя.
— Алекс, у нас и так по таймингу
расхождения. Как потом монтажер работать будет с таким материалом?
— я хваталась за соломинку, изворачиваясь, лишь бы не
позориться.
— Было бы у нас больше времени, да
актеры более именитые, ты могла бы еще покапризничать, но,
объективно, это деньги и неплохие. Сцена на шесть секунд, и, если
тебя вообще интересует мое мнение как профессионала, я не понимаю
твоего недовольства и претензий.
— Серьезно? Не понимаешь? Да ты меня
просто ставишь в ряд с толпами классических алкашей. Да я вообще не
пью, чтоб ты знал!
— Так и не пей. Ты закусывай, а
выпьет, вон, Костик.
Мне хотелось взреветь от
недопонимания и невозможности дальше препираться, отстаивая свое
мнение. Ведь подсознательно я понимала, что Алекс прав. Деньги,
пусть и такой ценой, лишними в бюджете, пожирающем мои скудные
накопления, точно не будут.
Ситуация была до крайности нелепой,
тем более, нестоящей траты такого количества времени на нее. Но
объективные причины у меня были. Очередной знакомый Алекса нам
любезно подогнал лоты на рекламные вставки в фильм. Самые «жирные и
вкусные», по его словам, и все бы ничего, если бы у меня не было
аллергии на рыбу в этом теле, а рекламу алкоголя я всячески
порицала.
Ах, если бы мне предстояло
рекламировать запеченных осетров под Каберне. Как же. Кильки в
томате производства «Вкусные консервы», вкушаемые под водочку
«Смирновъ».
То я нежная, трепетная лань, наивно
хлопающая глазками... И тут кадр меняется: я сижу в окопе, хлещу
водку с солдатами, выгребая грязными пальцами переваренных рыбешек
из банки.
Меня передернуло.
— Про мою аллергию, конечно, ты
слышать тоже ничего не хочешь?
Мужчина вплеснул руками, закатывая
глаза к небу.
— Не начинай. Это решенный вопрос.
Съемка остановится — выплюнешь. Таблетку выпьешь, медик у нас
дежурит, в конце концов. Аня! — Алекс угрюмо обернулся на гримершу,
притаившуюся словно мышка и греющую уши, — Будь добра, выйди на две
минуты, у меня с Анной приватный разговор.
Недовольно поджав губы та засеменила
на выход.