Но Влад сделал свой выбор.
Это была его жизнь. Его империя. Его, Грача, Морока и Лютого, которые когда-то с братом вместе начинали. До того, как свалить и зажить тихой мирной жизнью.
Не мне решать.
Сколько бы был не согласен, а против Влада и его решения не пойду. Никогда. Уважение к старшему брату в крови прошито.
Руки еще крепче в кулаки сжимаются.
Вообще странно, как не переломил тонкую шейку девчонки, дочки Грека. С самого начала.
Но она игрушка.
Игрушка, через которую я прищемлю яйца уроду.
Каждый нерв его на кулаки, а , вернее, на свой член, намотаю.
Пусть даже и не думает, что верну его доченьку такой, как была.
Накачаю своим членом так, что все отверстия у нее порвутся.
И не факт, что потом братве своей не отдам.
Все круги ада у меня пройдет.
И по хрен мне все басни, что девчонка к делам отца отношения не имеет.
Наша сестра тоже не при делах была.
Хочет кто-то грязной игры?
Пусть жрет. Пусть давится, а я кулаками ему эту игру в глотку буду запихивать.
Даже если не он сам. Не Грек, а другой кто-то стоит за этим. Почему молчит? Явно же знает, кто?
Пусть. Пусть молчит и по ночам тысячи потов с его жирной туши сходят.
Потому что я с его малышкой этими долгими ночами скучать ни хрена не собираюсь!
Он сдохнуть захочет от того, что я с его дочуркой делать буду!
7. 7 Глава 7
– Эй…
Медленно разворачиваюсь в сторону этого нежного голоска.
Хм…
А дочурка-то, походу, ни хрена не так уж и невинна!
Хотя я об этом еще на приеме, с которого ее и умыкнул, начал догадываться…
Но теперь…
Склоняю голову набок, разглядывая это видение.
Босая.
Разрез длинного облегающего ярко-красного платья разорван по шву так, что ни хрена вообще почти не прикрывает!
В районе груди тоже все разодрано. Прям лоскутки висят, открывая сочные, идеально круглые полушария.
Хоть соски прикрыты недорванной тканью. Да и они выпирают сквозь это жалкое подобие платья. Торчат, как заостренные камушки. Нагло. Призывно. Откровенно.
Волосы растрепаны. Всколочены. Развеваются ниже колен.
Хоть бы пригладила, что ли. Волосами бы хоть прикрылась, благо, длина позволяет.
Но нет.
Идет ко мне, слегка пошатываясь. С остатками размазанной ярко-красной помады на лице.
Ни хрена не стыдясь, что на солнечный свет в таком виде вышла.