— Под утро приходи. — Маркиз тряхнул тихонько посапывавшую девицу, та подняла голову, захлопала глазами. — Пойдем-ка, милашка, он прав, хватит тратить время на болтовню.
Рамон со спутницей осторожно обошли устроившуюся прямо у шатра пару.
— Куда мы? — осторожно поинтересовалась девушка.
— Ко мне. Чтоб никто не мешался.
У шатра его окликнул Бертовин:
— Моего парня не видел?
— Он у маркиза в шатре. С женщиной.
— Я не разрешал ему…
— Я разрешил, — отрезал Рамон. — Вернее, приказал. Умирать он взрослый, а гулять — нет?
— Взрослый… два остолопа, на полчаса без присмотра нельзя оставить.
— Придержи язык. Я пьян и буен.
Бертовин хмыкнул и растворился в темноте.
Рамон откинул полог. Дурашливо-галантный поклон не вышел: земля покачнулась, и пришлось вцепиться в растяжку, удерживающую шатер. Выпрямившись, зашел вслед за девушкой, указал на ложе:
— Раздевайся.
Она кивнула, начала торопливо стаскивать одежду. Мужчина попытался было снять котту, запутался, опустился на пол с глупым смехом. Девушка бросилась помогать — оказалось, что не расстегнута заколка, удерживающая одежду у горла. Выпутавшись из котты, Рамон махнул рукой на остальное, кое-как взгромоздился на ложе. Женщина в одной рубашке упала рядом, притянутая жестким рывком. Тратить время на то, чтобы раздеть ее окончательно, Рамон не стал.
Под утро Рамон оставил рядом со спящей женщиной серебрушку. У выхода из шатра по-прежнему дежурил Бертовин. От кого караулил — непонятно, большая часть обитателей лагеря была пьяна в стельку.
— Пошли кого-нибудь приглядеть, как проснется, пусть выпроводят, — приказал рыцарь. — Я за Хлодием.
Выпитое мало-помалу выветривалось из головы, оставляя то мутное, дурнотное состояние, что предшествует похмелью.
У шатра маркиза на мужчину налетела давешняя девица, оставшаяся ублажать Дагобера. Рамон проводил ее взглядом, машинально заметив, что девчонка всхлипывает едва ли не в голос.
— Чего это от тебя зареванные девки поутру убегают?
Дагобер приподнялся на локте, не удосужившись прикрыться.
— Я ей королевский указ прочитал. Его величество озаботился душами воинов. И повелел всякому, встретившему в расположении армии его подданных гулящую девку сломать ей руку, отобрать деньги и выпроводить восвояси.
— Постой…
— Просто не заплатил, — хмыкнул маркиз. — Пусть радуется, что легко отделалась.