— Та самая Катя, которая этим летом приезжала? — перебил его
Борис.
— Да-да, та самая, — быстро закивал Роман.
— А она тоже что ли из этого... как его... — Борис наморщил лоб.
— Ай, да черт с ним! Вершинин, ты пока тут чаи гоняешь, там тебя,
между прочим, Бубнов ищет! Уже ревет раненой чаечкой на весь
коридор!
— О, значит мне и правда пора! — я направился к двери, махнув
Роману на прощание.
— Дорогу-то сам найдешь? — спросил Борис у моей спины.
— Топографическим кретинизмом не страдаю, — пробормотал я. Но
вслух сказал другое. — Я запомнил, спасибо за беспокойство. А дверь
меня выпустит?
— Выпустит-выпустит, — Борис почему-то засмеялся. — Изнутри всех
выпускает!
Навык запоминать дорогу меня не подвел, так что я вернулся к
тому же месту, откуда меня забрал Борис с первого раза. Не
запутавшись ни в одном из поворотов. Хотя в одном месте пришлось
сделать над собой усилие, чтобы не задержаться. В той самой комнате
отдыха-фонаре. Очень уж приятное место, я бы тут посидел
часок-другой, послушал разговоры, на Онегу суровую
помедитировал...
Но неумолимая реальность влекла меня к совсем другим делам.
— Вершинин! Вас где черти носят?! — седая бороденка Бубнова
воинственно торчала вперед. Он ухватил меня костлявой рукой за
запястье и поволок в комнату допроса, бормоча вполголоса всякие
нелицеприятные вещи о моей безалаберности и необязательности.
— Вот он, голубчик, полюбуйтесь! — продребезжал он, выталкивая
меня на середину комнаты. — Полчаса за ним бегал по всему
институту!
За маской спокойствия скрывался
человек, чью душу разрывали на части его собственные
демоны.
Дэн Браун «Ангелы и
демоны»
«Целая комиссия, как на экзамене», — подумал я, оглядывая
собравшиеся «официальные лица». Их было трое, не считая сидящей в
сторонке стенографистки. Не знаю, в чем конкретно заключалась цель
присутствия на этом допросе этой «серой мышки с двумя короткими
косичками и блокнотом, но внешний вид у нее был как у типичного
секретаря суда. Во всяком случае, я их как-то так себе и
представлял. Интересно, зачем? На меня уставились из-под потолка
сразу два немигающих глаза камеры. А перед суровым до синевы
выбритым дядькой в строгом черном костюме лежала плюс ко всему
серебристая коробочка диктофона. Зачем в таких обстоятельствах
записывать еще и от руки — непонятно. Хотя... все зависит от всего.
Может это особая тактика какая-то — посадить нейтрального человека,
чтобы тот делал пометки, а потом на основании этих заметок делать
какие-то выводы...