Бом-бом-бом-бом.
— Она не бог и не вправе за
нас решать, — твёрдо ответила женщина, но приятный мирок мальчика
возвращаться в обычное состояние не спешил. Он искажался, трескался
мириадами паутинок. Мальчик пытался ухватиться за ускользающий
образ женщины, но стекло перед ним продолжало ломаться, а звук
колоколов всё усиливался и усиливался.
Бом-бом-бом-бом.
— У Комитета иное
мнение.
— Они не знают того, что знаю
я.
Неприятные, всепоглощающие образы
хлынули в голову мальчика. Он противился им, не хотел смотреть на
них. Не хотел вспоминать.
Бом-бом-бом-бом.
— Пожалей своего мужа, ещё одну утрату
он не выдержит.
— Он сильный и всё сделает ради
меня.
Перед глазами вспышкой проносятся
давно забытые и причиняющие боль образы: лаборатория, множество
мельтешащих силуэтов, отец в лабораторном халате. Отец, который
застыл. Отец, позабывший сына. Отец, пребывающий в ужасе от
очередной утраты. Отец, потерявший всё.
Бом-бом-бом-бом.
— А сын?
— Он поймёт, когда мы снова
встретимся.
Последние слова разлились эхом в
голове мальчика, и он никак не мог разобраться, что именно должен
понять. Нет, он ничего не хотел понимать, а хотел просто остаться
со своей мамой. Разве это много? Почему он должен с ней расстаться,
чтобы потом встретиться? В чём смысл?
Бом-бом-бом-бом.
Ослепительный белый свет гас,
наступала непроглядная тьма. Силуэт мужчины пропал, на его месте
зажглись два маленьких красных огонька, словно из темени кто-то
беспристрастно глядит на них.
«Очнись», — промелькнули не слова, а
чья-то мысль в голове мальчика.
Бом-бом-бом-бом.
— Прости меня, — пробормотала женщина
мальчику, после чего её образ быстро начал расплываться. Мальчик
попытался снова дотронуться до её лица, но пальцы предательски
скользнули по растрескавшемуся стеклу, на котором остались разводы
от крови. Его собственной крови.
Бом-бом-бом-бом.
«Вернись», — снова мысль незнакомца
вторглась.
— Всё будет хорошо, сокровище моё, —
женщина подтолкнула мальчика, и он поплыл в тёмном пространстве в
сторону красных огоньков. Он видел, как в её решительном взгляде
промелькнула тень сожаления. Будто она хотела ему ещё что-то
сказать, поведать, какую судьбу уготовила для собственного сына, но
не могла решиться. И только громоподобный звон колоколов плавно
превращался в противный писк.
Бом-бом-бо-бо.