«Не так они себя ведут, ох не так...»
— подумал Эйрих.
Местами он дурак дураком, а местами,
например, в бою, в нём будто оживает другой человек, крайне
расчётливый и смертельно опасный воин, умеющий «читать» противника.
Или с фигурками, которые он искусно вырезает из подножных веток —
он ведь выбирает те, которые точно подойдут, будто видит заранее,
из каких что-то получится. Если это не признак развитого ума, то
Эйрих не знал, что есть его признак.
— Пора бы тебе жену завести, Альвомир,
— заговорил Эйрих. — Пусть ты ещё молодой, но к старости нужны
дети, поэтому, как вернёмся в Деревню, надо будет начинать
подыскивать тебе достойную жену, а то и сразу двух или
трёх.
— Да, деда, — равнодушно кивнул
гигант, после чего разглядел в собранном воинами валежнике что-то
интересное.
Он бросился к груде веток, после чего
вытащил оттуда толстую ветку с сучком. Довольно заулыбавшись, он
рассмотрел её со всех сторон, после чего, без долгих раздумий,
обломал её с обеих сторон. Вернувшись на бревно, он достал нож и
начал сосредоточенно избавлять заготовку от лишних
частей.
— Вот и поговорили, — вздохнул
Эйрих.
— Поговорили, деда, — отстранённо
изрёк Альвомир.
Воин, ответственный за готовку,
помешал деревянной ложкой в котелке, зачерпнул варева, попробовал,
после чего удовлетворённо хмыкнул. Значит, обед готов.
Эйрих вытащил из котомки Альвомира
свою тарелку и передал кашевару.
Наваристый бульон с луком, репой и
мясом — то, что нужно настоящему воину.
Читал он у Октавиана Августа, что
полководец времён войны с самнитами, Курий Дентат, настолько любил
репу, что всегда лично запекал её в золе. Эйрих к репе был
равнодушен, душа кочевника требовала больше мяса в рационе, но не
была против такой бесплатной добавки, разнообразящей вкус блюда. В
целом, у него в голове уже давно произошла некоторая переоценка
вкусовых предпочтений: хлеб — это еда, а не закуска к мясу, вино,
если сильно разбавлять, пить можно, хотя в прошлом он был ярым
противником употребления любого алкоголя. Он и сейчас противник,
надираться вином он считает греховным, но если больше ничего нет и
не хочешь маяться животом от сырой воды — почему бы и нет? Правда,
некоторые римские «деликатесы» он принять так и не смог. Запечённые
сони — это уже слишком.
«Крыс я не ел и добровольно есть не
собираюсь», — подумал он. — «Одно дело — барсуки или суслики, в
тяжёлое время и не такое едали, а вот сони... ни мяса толком, ни
смысла мельком».