А раз такое дело, стоит потратить
значительную часть имеющихся денег для приобретения нужных для
становления здесь, в этом месте и в эту эпоху. И я поворачиваюсь
направо, иду к дальнему пешеходному переходу через Лиговский
проспект. А там сразу иду к переходу уже через Невский проспект, и,
преодолев его, поворачиваю к виднеющейся в белёсой дымке тумана и
бензиновых выхлопов Адмиралтейской игле.
Хм… А ведь как хорошо быть
молодым!
Эту нехитрую истину я всегда знал, а
теперь прочувствовал собственным нутром. Вдруг пропали – я их ещё
не накопил, но отлично помню – сорок килограммов веса, и я при
своих ста шестидесяти семи сантиметрах роста вешу пятьдесят восемь
килограммов. У меня нигде не болит в изломанном и битом организме,
не скрипят суставы и не похрустывает позвоночник.
Хорошо-то как!
Я иду по солнечной стороне Невского
проспекта, по той самой, что «наиболее опасна при
артобстреле»[3], кругом нарядные, весёлые
люди, звучит бодрая музыка, а с растяжек над проспектом глядят на
нас поздравления с приближающимся Днём Города. Впрочем, до него ещё
восемь дней, сегодня только девятнадцатое мая. А ещё, на плакатах
всякие лозунги, от сакраментальных «Слава КПСС», до призывов,
ударным трудом встретить XIX партконференцию.
Иду неторопливо, наслаждаясь каждым
мгновением общения с прекрасным городом, в котором я прожил ровно
двадцать лет, пока не уехал в деревню, в погоне за здоровым
климатом.
И вдруг позабытое чувство толкнуло
меня из самых глубин существа. Что-то привычное, можно сказать,
обыденное, но закинутое за ненадобностью в дальний чулан.
Непонятно!
Ба! Да это же чувство голода!
Благословенное чувство, присущее молодым людям с железным желудком
и здоровыми органами чувств. После перенесённой болезни, а
конкретно, насланного американцами на весь мир ковида, я
практически потерял обоняние, а вкус любимых продуктов стал таким
пресным и… ватным, что ли? И одно из важнейших человеческих
наслаждений стало для меня простой обязанностью. В урочный час
запихнуть в себя положенный объём пищи, не получая от процесса
никакого удовольствия. Зачем вообще я жил после этого?
А тут насыщенный бензиновой гарью, и
запашком где-то впереди пукнувшего человека (заметьте, нет никакого
осуждения с моей стороны!!!) ветерок, принёс мне волшебный, как
оказалось, нимало не забытый аромат пирожных из «Севера».