В унисон последним словам рыжебрового Рюриковича прогремел
звонок, оповещающий об окончании нашего вводного занятия.
— Все свободны, — громко оповестил Тимофей Александрович, —
напоминаю, что второе вводное занятие будет завтра в это же время,
не опаздывайте, — добавил Щепин, почему-то смотря в этот момент на
меня.
Похоже недоверие к моей персоне передается воздушно-капельным
путем. Хотя, конкретно сейчас, это было даже обоснованно. Все что я
хотел узнать о резонансе, я уже узнал и ждать декабря чтобы шагнуть
дальше я, разумеется, не собирался.
Никаких канцелярских принадлежностей у меня не было, поэтому
быстро подобравшись, я с вежливой улыбкой забрал одолженный
документ из рук Юлии Романовны и, не дожидаясь, замешкавшегося
Антона Аничкова выскользнул из аудитории через открытое окно.
Во-первых, Антон еще не дозрел до разговора.
Во-вторых, за дверью меня уже ждала обновленная четверка
телохранителей и дыхание мне их не понравилось. Злобное оно
какое-то.
А зачем мне головорезы за спиной? И так слава дурная по лицею
пошла. А мне еще друзей заводить, информаторов то бишь.
Шестой этаж проблемой не оказался. Резонанс хоть и не желал пока
откликаться на первый же зов, но под страхом смерти работал
безотказно.
Вот и сейчас, стоило мозгу сопоставить высоту и скорость
падения, как огромный поток податливой стихии воздуха появился из
пустоты и, подчиняясь моей воле, мягко опустил меня на густую
листву.
Жаль развеялся также быстро, как и появился. Над стабильностью
еще нужно будет поработать.
Стряхнув застрявший в волосах желтый лист, я вынырнул из-за
полосы деревьев на широкую аллею сквера и направился в сторону
центрального полигона царского лицея, где должно было проходить
следующее практическое занятие, на которое у меня были свои
планы.
Звонок прозвенел недавно и в сквере было совершенно безлюдно,
прям как я люблю.
Однако, насладиться дневным столичным солнышком и столь редким в
последнее время состоянием покоя я так и не смог.
— Ты что себе позволяешь? — сквозь зубы процедила Анна Зверева,
поравнявшись со мной.
— Тебе придется уточнить, — со стойким ощущением дежавю вздохнул
я.
— Ты... ты успел что-то сделать помимо убийства четырех
настоящих дружинников лицея?! — напряглась Зверева.
— Я никого не убивал, — искренне возмутился я.
— Убил, Соколов, убил, — тяжело вздохнула Зверева, частично взяв
себя в руки, — их карьеры убил.