— Скотина! — зашипела Наташа, на меня наступая, и снова
замахнулась. — Видела я, как ты «не так, как у нас» ее трахаешь! Вылизал всю,
только что жопу не целовал! Мразь! Ненавижу!
От следующего удара я уберегся — перехватил руку за
запястье, потом вторую. Зато коленом по яйцам получил так, что не только искры
и глаза из орбит, а и весь воздух из легких вылетел. Как щука на берегу рот
разевал, завывал от нестерпимой боли и за яйца обеими руками держался.
А Наташа как с цепи сорвалась. Лупила меня, за волосы
таскала, под конец чем-то по голове шарахнула, так что в глазах потемнело и
что-то горячее по лицу и волосам потекло. В ушах зазвенело, я на колени рухнул.
Головой потряс. Что-то острое в кожу воткнулось — в ноги, в ладони, в голову.
Кухня перед глазами закружилась. Я зажмурился.
Наташа оставила меня в покое, только дверью так хлопнула,
что с полки на стене рядом с косяком что-то упало и покатилось звонко.
Я не сразу в чувство пришел. Когда перед глазами кружить маленько
перестало, понял, что жена мне на голове чайник электрический со стеклянной
колбой разбила, осколки в голову вонзились, а на другие я коленями и руками сам
рухнул. Кровь сочилась и смешивалась с водой, кожу щипало и яйца болели.
И что-то меня такое зло взяло на жену…
Понялся, осколки из ладоней и коленей вытащил, по голове
провел и зашипел. Что нащупал, то с рычанием от остро-болезненных ощущений убрал,
но все ли?
Пошел в душ.
Наташа стояла там голая, подставив лицо струям, и плакала —
я слышал сдавленные всхлипы. Не истерила — злилась. Впервые вот так яростно. У
меня сердце сжалось. Не мог на нее долго сердиться. Но, черт возьми…
Зашел в душевую кабину, закрыл за собой створку, обнял жену,
к спине прижимаясь.
— Наташ…
Уловил движение локтя, отпрянул, чтобы еще под дых не
получить, но из рук не выпустил. Обхватил ее локти, к телу прижал, к ней всем
собой прижался, почувствовал, как вздрагивает от слез.
— Отвали! — крикнула отчаянно.
У меня в груди все закипело от жалости, будто ком горячий огромный
внутри перевернулся. Я принялся жену целовать: плечи, шею, спину.
— Уйди, я сказала! — потребовала она.
— Нет, — на ухо шепнул.
Она щеку прижала к плечу, сопротивляясь, а я терся об нее
пахом… и ничего, черт возьми, не происходило. Член не вставал. Да и яйца еще
болели.