— Наташ… — взывал, чувствуя, что если эту ночь не закончу я,
жена сломает все между нами. — Развяжи. Руки затекли.
— М? А хер не затек, м? — пьяно вздернула бровь.
— Развяжи руки! — заорал я во всю глотку.
Наташа подпрыгнула, потянулась к поясу. Едва путы на одном запястье
ослабила, я размотался сам. Развернул жену к себе задом, развел широко ноги,
дернул за руки, чтобы впечаталась лицом, плечами и титьками в постель, и
вломился в нее членом во всю дурь. Сразу взял разгон по максимуму, так что Наташа
только рвано мычала в подушку. Отпустил руки, схватил ее за шею, потом за подбородок
и задрал голову. Наташа стонала хрипло, я долбил ее, не давая пощады. Врезал по
заднице от души так, что она слабо, но взвилась, но я придавил ее к постели и
повторил. Оплеухи по заднице, смачные, надеялся, что и отрезвляющие.
Когда почувствовал, что готов кончить, навалился на нее всем
телом, просунул под нее руку, смял ладонью промежность, заскользил по клитору
пальцами и зарычал:
— Кончай! Ну! Быстро! — и влупился в нее так со всей дури,
вжался, член пульсировал готовый вот-вот. — Давай! Живо!
Задвигал бедрами быстрее и резче, в одном ритме, кружа
пальцами между ног жены и сжимая титьку беспощадно. Почувствовал, как потекла и,
наконец, вяло сжала меня мышцами.
Кончила. Кое-как.
И я расслабился, прыснул в нее семенем. Дождался, когда слабый
оргазм прошел, и откатился, загнанно дыша, вспотевший до самых пяток.
— Нормально тебе? — спросил отрывисто, повернув голову к распластавшейся
на постели жене.
Ответом мне был только тихий храп.
Охренеть просто…