Глаза расширились от ужаса, хоть она ничего не видела.
Слëзы потекли по щекам.
Мужчина её не
слушал, потому лезвие двинулось дальше — прошлось по горлу, ключице и
остановилось в вырезе блузки.
— Приступим, Анечка?! — улыбнулся Чигинский.
Сейчас он
просто упивался своим триумфом, своей властью над ней. Так он не веселился ещё
никогда.
«Ты моя! Моя!» — стучало набатом в голове.
Вячеслав опустил маленький нож-выкидуху ниже и отрезал
одну пуговицу на блузке.
— Ой, пуговичка упала, какая жалость, —
прокомментировал он ехидным голосом.
Грудь девушки часто вздымалась от волнения, и
Чигинский наслаждался этим зрелищем.
«Стук», — раздался звук упавшей на пол кругляшки.
— Ой, еще одна пуговичка, ну надо же, какая досада.
«Стук. Стук», — пуговицы посыпались одна за другой.
— Какие-то они не правильные. А может, тебе их плохо
пришили, а? — спросил он с издëвкой.
Чигинский отодвинул кончиком ножичка борта блузки в
сторону и увидел простенький белый бюстгальтер. Он перестал держать её руки, и
она со вздохом облегчения опустила их по бокам.
— Стой и не шевелись, — приказал мужчина.
Аня и не собиралась дëргаться, боясь случайно
напороться на нож.
«Если бы я только могла видеть», — подумала она с
досадой.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди, она поняла,
что он разрезает лямки лифчика, а затем его середину. Резкий рывок — и она
стоит перед ним с голой грудью.
Вскоре по телу поехала разрезанная по плечам кофточка.
Когда Вячеслав дошел до трусиков, то сначала погладил её лобок сквозь них. Аня
задрожала, но вовсе не от страсти. Ей было так противно, что хотелось
спрятаться куда-нибудь или забиться в щель. Она понимала, что он сейчас её
пристально разглядывает. Доказательством послужили его слова.
— Смотри-ка, под этим мешковатым тряпьем ты прятала
такую красивую фигурку. Как жаль, что ты не видишь, какая ты красивая. Давай
снимем последнюю вещичку.
Вячеслав
отошел на пару шагов, любуясь результатами своих трудов. У ног девушки валялось
теперь уже действительно ни к чему непригодное тряпьё. Он положил ножик на стол
и стал расстегивать рубашку.
— Тебя я раздел, а вот о себе не позаботился. Позволь
мне снять с себя одежду.
Аня помнила,
с какой стороны он её принес в комнату и совершила глупость. Она и сама потом
не поняла, зачем это сделала. Наверное, все было на уровне инстинкта, который
подсказывал бежать.