– Кто? Вадим? – поразилась Инна.
– Ну да. А ты что, не знала? Как же это тебе не рассказали еще? Его мамашка-алкоголичка была здесь в свое время у всех на устах. Жила с таким размахом! Пила и гуляла так, что слава о ней буквально гремела по поселку. Вадька был у нее не один, кроме него, она родила еще штук пяток детишек, и всех от разных мужиков, так что своего отца Вадька, естественно, не знает. Но в остальном он везунчик, потому что из всех своих братьев и сестер один ухитрился дожить до сознательного возраста. А там уж Петриваныч, ваш сосед, вдруг с чего-то воспылав к Вадьке симпатией и имея кое-какие связи, пристроил его в Суворовское училище, чтобы убрать от разгульной маменьки подальше. Ее же, кстати говоря, вскоре посадили, потому что очередного детеныша она попросту придушила, решив, видимо, не мучить своей «материнской заботой», как остальных. Где-то там, в колонии, женщина и скончалась благополучно на нарах.
– Надо же, никогда бы не подумала, – потрясенно проговорила Инна. – Наоборот, была уверена, что Вадим из очень интеллигентной семьи.
– Лоск этот, чисто внешний, ему придали уже в училище, – усмехнулся Валерий. – Там их, говорят, воспитывают, словно в пажеском корпусе. Но по натуре, что бы ты ни говорила, Вадька так и остался тем же волком, что и был. Натуру переделать невозможно. Так что на роль маньяка он все-таки подходит. Тут весь букет: и психологические травмы, как в детской, так и во взрослой жизни, и тяжелая наследственность, и…
– Скажи, ты нарочно меня заводишь, да? – прервала участкового Инна.
– И убивать людей ему приходилось, причем не единожды, – все-таки закончил свою мысль Зорин.
– Я сейчас, кажется, последую его примеру, – пообещала Инна, выразительно взглянув на спутника.
– Угрожаешь участковому при исполнении? – возмутился тот в обычной своей шутливой манере. – Да я сейчас за это… – И, так как они уже подъехали к нужному месту, закончил, выбираясь из машины неожиданно: – Чемоданчик твой с собой заберу, вот!
Дома у Зеленцовых фельдшер и полицейский застали привычный уже разгром. Не раз разломанные и снова сколоченные табуретки опять отдельными деталями валялись на полу вперемешку с битой посудой, среди которой темными пятнами сворачивалась пролитая кровь. Зина сидела возле стола, зажимая голову руками, возле нее стояла соседка Катя. Самого хозяина нигде не было видно: тот, как обычно, выплеснув на жену свой животный, неведомо с чего вдруг вспыхнувший гнев, ушел «проветриться».