Ника немного поела — для вида.
Аппетита не было. Да и откуда ему взяться?
Золотистый бульон с кусочком куриной
грудки показался недосоленным и безвкусным, а творог
кисловатым.
Пригубила сладкое пряное вино. Если
его подали, значит, Руз его пила.
Понравились марципановое печенье с
нежным вкусом и миндальным послевкусием, вяленые яблоки, абрикосы,
инжир, чернослив, орехи в меду.
Ника подождала, когда служанка
собрала остатки трапезы и, поджав губы и более не проронив ни
слова, ушла с заметно испортившимся настроением.
Простенькую деревянную шкатулку она
нащупала под сундуком сразу. Эх, Руз, нашла куда её спрятать! Кто
моет пол в комнате? Не удивительно, что о ней знает Хенни.
Ника села у прикроватного столика и с
волнением открыла шкатулку. В свете масляной лампы сверкнули
золотые монеты.
Пересчитала их.
«Сорок три… гульдена», — название
денежной единицы напросилось само.
Ника вспомнила, что великий
Рембрандт*, живший в Нидерландах в
середине семнадцатого века, продавал свои эстампы и офорты за сто
гульденов каждый.
В бережно завёрнутом лоскутке Ника
нашла необыкновенной красоты серьги-капли. Безусловно очень
дорогие. Крупные небесно-голубые сапфиры чистейшей воды и
удивительной огранки заискрились, заиграли на ладони.
На дне шкатулки лежал сложенный
вчетверо плотный лист голубой бумаги, оказавшийся разрешительным
письмом на путешествие по Королевству Нидерландов с правом
проходить в ворота городов без уплаты пошлин и сборов на себя и
товар.
В нём указаны полное имя
путешественницы — Руз ван Вербум, год рождения — 1656, место
рождения — город Зволле.
Далее шли рост, описание внешности и
дата выдачи документа — март, 1675 год.
«Своего рода паспорт*», — догадалась Ника, не удивившись, что
свободно читает написанное.
Если Руз брала письмо в этом году, то
ей уже есть или будет девятнадцать лет. Почему она прячет
«паспорт», украшение и золотые монеты? От кого? От матери или
Якоба? От обоих?
Ника не успела вернуть шкатулку на
место.
Дверь отворилась и вошла матьРуз со
стаканом молока на серебряной тарелке.
«Легка на помине», — вздохнула Ника,
пряча шкатулку под полой накидки.
Госпожа приготовилась ко сну. На её
ночную сорочку был наброшен пёстрый стёганый халат; распущенные
волосы рассыпались по плечам и оказались не такими густыми, как
ожидала увидетьНика. Из чего сделала вывод: множество завитых
локонов и косичек в дневной причёске женщины накладные, причём
искусно уложенные, от собственных не отличить.