«Вляпалась», — забеспокоилась Ника.
Какая мера пресечения за подделку документов существует в этом
времени? Штраф? Публичная порка? Год тюремного заключения? Больше?
Разумеется, если твоя вина доказана.
Только вчера Ника шутила над соседкой
тётей Таней, чтобы та ждала в гости следственно-оперативную группу
для обыска её квартиры и вот, нате вам, накаркала на свою
голову.
Ника осмотрела стол. На нём ничего
лишнего — канделябр с горящими свечами, три документа, песочные
часы, чернильница, пяток гусиных перьев в стакане, десяток чистых
листов бумаги.
Заглянула под стол, где обнаружился
небольшой деревянный ящичек. Ника узнала в нём грелку для
ног*, часто изображавшуюся на
картинах малых голландцев.
Выдвижных ящиков в столе не
оказалось. Зато не меньше четырёх десятков есть в
шкафу-кабинете.
Взяв канделябр, Ника перешла к
шкафу.
Она затратила больше часа, чтобы
тщательно осмотреть каждую полочку, заглянуть в каждый ящичек и
перебрать каждую бумажку.
Что искала? Всё, что могло вызвать
подозрение при обыске, стать неопровержимой уликой, прямым
доказательством виновности Руз или Якоба.
Поиски Ники увенчались успехом — кто
ищет, тот всегда найдёт!
Хватило бы и малой толики из того,
что она нашла, чтобы доказать виновность сестры и брата. Если Якоб
возьмёт ответственность за содеянное на себя, то сестра и мать всё
равно пойдут по миру с протянутой рукой.
«Ладно бы эта неженка Руз!» —
негодовала Ника, сворачивая в трубку более трёх десятков найденных
листов с тренировочными подписями. Полностью положившись на
взрослого брата, она не думала о
собственной безопасности. А тот оказался балбесом, не
удосужившимся уничтожить улики!
Ника расстроилась не на шутку. Хочешь
что-то сохранить для образца — спрячь как следует. А лучше сожги.
Бережёного Бог бережёт.
Она перебирала документы, внимательно
вчитываясь в текст каждого, чтобы в запале ни один из нужных не
попал в «урну».
«А мать?» — продолжала она
возмущаться. Знает ли мать, что её сын заставляет Руз подделывать
документы? Наверняка знает. Знает, что накануне падения дочери
между ней и братом произошла ссора. Дважды мать сказала, чтобы она
слушалась Якоба.
Нет худа без добра.
Благодаря тщательному осмотру всех
документов в шкафу-кабинете, Ника узнала, что мать Руз зовут
Маргрит ван Вербум, в девичестве Ван дер Зи, ей сорок восемь лет.
Сорок восемь! Она на два года старше матери Ники, а выглядит
бабушкой. Её старят не седые волосы с лёгким оттенком желтизны.
Старит потухший взгляд и унылое выражение лица.