Сами же родители отправились в Турцию – погреться на солнышке и поплавать в море.
Изольда Ильинична с самого начала была против этого лагеря. Чему хорошему там могут научить ее обожаемого внука? Но Гошины родители ничего не желали слушать.
В минувшие выходные она навестила Гошеньку, хотя добираться до лагеря было крайне неудобно – сначала электричкой до Зеленогорска, а оттуда рейсовым автобусом, который ходил дважды в сутки. Лагерь произвел на Изольду самое неблагоприятное впечатление. Наглядная агитация отсутствовала, воспитательная работа была поставлена из рук вон плохо, а в лагерной библиотеке не нашлось ни «Тимура и его команды», ни «Васька Трубачева», ни «Флагов на башнях».
Этим вечером Изольда Ильинична собиралась на работу – в музей нумизматики, где она каждый день после закрытия мыла полы. Она уже собиралась выйти из дома, как вдруг зазвонил телефон.
Сердце Изольды забилось от волнения. Она сразу почувствовала, что с обожаемым внуком что-то случилось, и разумеется, случилось ужасное.
Она схватила трубку, и худшие ожидания немедленно подтвердились.
Из трубки сквозь треск и шорох донесся неразборчивый мужской голос.
– Из лагеря, насчет отдыхающего Георгия Семипядева.
Изольда Ильинична схватилась за сердце.
– Что случилось с Гошенькой? – воскликнула она. – Он жив?
– Жив, жив, – донеслось сквозь треск и шорох, – еще как жив! Как говорится, живее всех живых. Но он здесь такое устроил… Это просто кошмар!
– Что случилось? – Изольда Ильинична осела на пол в коридоре.
Она знала, что ее внук – умный и изобретательный мальчик. Например, минувшей зимой он одел в ее сатиновый рабочий халат и косынку скелет в школьном кабинете анатомии, а в костлявые руки скелета вложил ведро и швабру. Подслеповатая учительница приняла учебную модель за школьную уборщицу тетю Броню и попросила навести порядок после урока. Поскольку скелет не ответил, учительница подошла поближе, поправила очки и грохнулась в обморок.
Вот и теперь Изольда Ильинична ожидала чего-то подобного.
– Что с Гошей? – повторила она.
– Рядом с лагерем находится крупный зверосовхоз, где разводят ценных пушных животных.
Треск и шум снова усилились. Голос стал совершенно неразборчивым.
– Так что же с моим Гошенькой?
– С ним – ничего! – Голос прорезался сквозь помехи. – Пока ничего. Но ваш Гоша умудрился выпустить на свободу полторы тысячи норок, куниц и ханориков.