– Молчать! Смирно! Не сметь при мне раскрывать рот! Не сметь порочить доброе имя собаки!
Осетровский, не ожидавший такого отпора, растерялся и упустил инициативу, чем немедленно воспользовался отставной майор.
Он шагнул вперед, чеканя шаг, как на параде, и тем же громовым голосом рявкнул:
– Мои собаки ни в чем не виноваты! Они никогда не пропустят на объект постороннего! У них блестящий послужной список без единого замечания! Со своими придурками разбирайся!
Майор обвел взглядом перепуганный персонал.
Фора, почувствовав боевое настроение хозяина, рвалась с поводка и грозно скалилась на Осетровского.
Тот все же взял себя в руки и неприязненно процедил, косясь на овчарку:
– Ты уволен! На выходное пособие можешь не рассчитывать.
– Да я и сам здесь ни дня не останусь! – Ноздреватый гордо вскинул голову. – Пойдем отсюда, Форочка.
Уже из машины он успел прокричать:
– Вы мне еще ответите за Лорочку!
На пути к дому, однако, майор остыл и понял, что потеря музейного места пробивает безжалостную брешь в его бюджете. Тем более что вредный Осетровский может распустить слух, что собаки Ноздреватого плохо охраняют вверенное имущество. А деньги нужны позарез, как-никак две прожорливые собаки.
Тут Прохор Кузьмич вспомнил, что собака у него осталась одна, поскольку Лора пропала в неизвестном направлении. От этой мысли он еще больше расстроился.
У дома он заглушил мотор, выпустил Фору и уже хотел отвести ее в загон, но собака неожиданно занервничала, заскулила, заглянула в глаза хозяину, словом, всеми возможными способами дала понять, что ей срочно понадобилась прогулка.
Прохор Кузьмич воспитывал своих собак в строгости и требовал от них неукоснительного соблюдения дисциплины. Удовлетворять естественные потребности на месте службы им не позволялось. Дисциплинированная Фора дотерпела до дома, но теперь требовала свое.
– Что с тобой поделаешь, – вздохнул майор, пристегнул поводок и вывел собаку за ворота.
Не успели они пройти и двадцати шагов, как Фора осуществила свое законное право.
– Ты что же делаешь, хулиганка! – прикрикнул хозяин. – Не могла потерпеть до лесочка?
Фора взглянула на него виноватыми глазами и дала понять, что нет, не могла.
Беда была в том, что она устроилась прямо перед воротами соседа Прохора Кузьмича, отставного подполковника Поперечного. Того самого, который когда-то славился на всю дивизию зычным голосом.