— Изольда
Генриховна, я и так старалась, как можно быстрее. Кира Викторовна наверху? — миролюбиво
интересуюсь я.
— Пф-ф-ф,
как же… Усвистела твоя Кира. Мелкий орет наверху, жрать, наверное, хочет, —
кривится женщина, вдвое старше меня и, которая вполне может быть чьей-то
бабушкой, но эмпатии в ней ноль.
— Ой... А
давно она ушла?
— Почем мне
знать? У этой кукушки внеплановый прием по поводу увеличения сисек, — экономка радостно доносит подробности в мою стремительно удаляющуюся
спину, семеня позади. Вот на смакование этого у нее есть время, а успокоить
Никитку – нет.
Когда ты
приходишь на несколько часов – посидеть с полугодовасиком, то не особо есть
время на сбор светских сплетен. Да и неинтересно.
Сидя в такси
по дороге в Москва-Сити, я не могу унять нервного раздражения, потому что не
понимаю, как блин можно быть такой кукушкой? Хорошо, что Никита – спокойный и
улыбчивый малыш. Счастье, что в такси его не укачивает…
— Вы к кому?
— пытается преградить нам дорогу эффектная
секретарь Воскресенского, но узнав, что в переноске наследник империи
собственной персоной, мгновенно проникается участием и даже обещает добыть мне
теплой воды для смеси.
— Ярослав
Игнатьевич, добрый день. Кира Викторовна велела оставить Никиту с вами, — я
захожу в его кабинет без стука по исключительно уважительной причине: в одной
руке – его сын, а в другой набор молодого отца: памперсы, питание и переодевки
на смену.
— Светлана,
какого черта? — рычит опешивший Воскресенский. — Куда она уехала и почему
всучила ребенка тебе?!
Никитка от
громких голосов начинает ворочаться, а это очень плохой знак. Парень весь в
своего отца: требует всего и сразу, когда голоден…
— Поехала на
консультацию по поводу предстоящей маммопластики. И, Ярослав
Игнатьевич, спешу напомнить, что у меня сегодня
выходной. Будьте так добры – заплатить за внеплановый выезд и такси, —
недовольно бормочу я, чувствуя чей-то прожигающий спину взгляд, — Где можно
покормить ребенка?
Никитка
окончательно просыпается и мгновенно начинает кричать. Бросаю весь свой скарб
на пол и быстро беру кроху на руки. Долго отвлекаться на укачивания Никитос не
сможет, а секретарша Воскресенского, как назло, не спешит появляться.
— Я тебе
плачу не за острый язык, Светлана, — холодно цедит Ярослав и указывает мне на смежную
дверь. — Андрей, помоги ей.