Танцевали оба по-прежнему прекрасно.
– А я ведь все так же ношу высокие каблуки.
– Каблуки? Ах, да! Вот ведь глупость была – смешно вспоминать!
Протанцевали и проговорили всю ночь…
В самом начале второй школьной четверти Верка, теперь уже, конечно, Вера Семеновна, медленно брела по улице, погруженная в невеселые мысли. В одной руке – авоська с картошкой, в другой – тяжеленная сумка со стопками тетрадей. Жизнь представлялась совершенно неудавшейся и практически конченной. Страшно подумать – завтра исполняется тридцать шесть! Вот и морщинки первые уже вокруг глаз, и седину подкрашивать приходится. А как же ей не появиться – седине-то? Ни дома, ни на работе никакой радости нет. Муж – алкоголик, сын с двойки на тройку перебивается, уже хамить начал. В школе… да глаза б не глядели на эту школу! А куда деваться? Почти все ее приятельницы – кого ни возьми – так живут. Или от одиночества воют, или постылых мужей терпят. Вот неправ был Лев Толстой: «Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Да у всех одно и то же! Интересно, а те семьи, которые, по мысли классика, «счастливы одинаково», вообще бывают? Их и в русской литературе-то по пальцам сосчитать можно… Видно, маловато было у «инженеров человеческих душ» перед глазами достойных примеров.
И тут навстречу – в облаке белокурых волос – Изольда. Да как похорошела, посвежела, просто не узнать! Совсем не то, что год назад, когда показалась она Верке безнадежно потухшей и какой-то вылинявшей, что ли. Глаза сияют, на щеках румянец прямо-таки девичий, походка летящая (как только она не устает на таких каблуках высоченных?) И не скажешь ни за что, что они с Веркой ровесницы.
– Как хороша – прямо хоть замуж выдавай! – пошутила в ответ на приветствие.
– А я и вышла!
– Да что ты? За кого же, если не секрет?
– Да никакого секрета: за Леву Блюмина.
Ничего не смогла сказать в ответ учитель словесности Вера Семеновна. Повернулась и пошла в другую сторону. Больше они никогда не виделись.
Счастливчик
23 февраля – день рождения деда Бориса
День защитника Отечества навсегда имеет для меня значение глубоко личное, потому что это день рождения моего деда, Бориса Наумовича Блюмина. Впрочем, родился он задолго до того, как этот день стал праздничным, страшно сказать – аж в позапрошлом веке! И родился притом явно в рубашке.