– Если человек не понимает с первого раза, Олежка, ему нужно объяснить кулаком. По два раза я объяснять не люблю, – говорил отец брату.
Трезвый дядя Миша спорить и не собирался, но с каждой рюмкой язык становился развязным, и соглашаться с Аликом он уже не хотел. За что и получил однажды табуреткой по голове.
Я научилась на их разговоры не обращать внимания, даже когда началась драка, старалась спокойно сидеть в уголке.
– Да как ты можешь так мне говорить, гнида! – кричал отец. – Ты даже одного адова круга в этой жизни не прошёл! – и отец кулаком ударил приятеля в лицо. Тот повалился на пол, прижал ладони к разбитому носу и тихо ответил:
– Алик, пожалуйста, не бей! Ты прав, я подонок, я ничего не видел!
Отец открыл дверь и вышвырнул за шиворот истекающего кровью соседа на крыльцо.
Я ждала маму. Но понимая, что она не вернётся из кочегарки, а отец не уйдёт на работу, старалась сидеть тихо.
– Нинка, Олежка! Быстро спать! – орал взбешённый отец.
Мы разделись и молча залезли под одеяло.
Через несколько минут раздетый дядя Миша, едва шевеля пальцами от холода, постучал в дверь.
– Алик, открой, я замёрз!
Отец, сбросив крючок с входной двери, запустил собеседника в дом. Продолжался разговор о жизни на Севере, предательстве, смерти, плохих людях, о чести и справедливости. Следующим разбитым предметом стал эмалированный дуршлаг, он со всего маху опустился на голову дяди Миши так, что эмаль отскочила и появилась чёрная металлическая впадина.
Затем был второй удар нашей пластиковой польской табуреткой, угол которой погнулся и отвалился. Сосед снова повалился на пол, тяжело вздыхая.
– Олег! – приказал папа, – подойди сюда!
Брат вышел из комнаты, щурясь и потирая кулаками глаза.
– Видишь, подонок лежит? Бей его!
– Папа, я не могу…
– Бей, сказал! Слабых надо добивать! Пинай его!
Олег со всей силы пнул дядю Мишу под ребро. Тот дёрнулся и застонал.
– Ещё пни, Олежка! – орал разъярённый папа.
Олег пинал лежащего пьяного соседа куда придётся, но тот уже не реагировал, а лишь тихо мычал.
– Всё, сынок, иди спать. Я сам разберусь.
Олег молча пошёл в кровать. Бедолагу отец за ноги вытащил на крыльцо, раздетого и пьяного. Тот кое-как поднялся, потоптался немного, постучал в окно и, не услышав ответа, сел на крыльцо, навалившись спиной к бревенчатой стене. Разбитыми руками подпёр окровавленную голову, и так просидел до утра…