Позволь еще тебя, единственный другъ Герас. Иван., попросить объ одномъ деле… надеюсь, что ты не откажешь… а именно: нельзя ли заказать у васъ въ Петербурге портному самому лучшему фракъ для меня? Мерку можетъ снять съ тебя, потому что мы одинакого росту и плотности съ тобой. А ежели ты разжирелъ, то можешь сказать, чтобы немного уже. Но объ этомъ после, а теперь – главное – узнай, что стоитъ пошитье самое отличное фрака по последней моде, и цену выставь въ письме, чтобы я могъ знать, сколько нужно посылать тебе денегъ. А сукно-то, я думаю, здесь купить, оттого, что ты говоришь – въ Петербурге дорого. Сделай милость, извести меня какъ можно поскорее, и я уже приготовлю все такъ, чтобы, по полученiи письма твоего, сейчасъ все тебе и отправить, потому что мне хочется ужасно какъ, чтобы къ последнимъ числамъ или къ первому ноября я уже получилъ фракъ готовый. Напиши, пожалуста, какiя модныя матерiи у васъ на жилеты, на панталоны, выставь ихъ цены и цену за пошитье. Извини, драгоценный другъ, что я тебя затрудняю такъ; какъ ты обяжешь только меня этимъ! Желаю тебе чтобы никогда минута горести не отравляла часовъ твоей радости.
А я до гроба твой Неизменный, верный, всегда тебя любящiй Николай Гоголь».
На письмо матери, в котором та ругает сына за легкомыслие, нерадивость, опрометчивость, расточительность Гоголь сообщает ей, как ему далась жизнь в Нежине. Стоит ли описывать, дорогой читатель, жизнь в гимназии тех лет, где строгий распорядок дня и прочие требования давят на психику. Это может подтвердить любой живший в теперешних интернатах. А существование в тех и теперешних не так уж разнится. Скопление в замкнутом пространстве воспитанников с различным мировоззрением, воспитанностью, складом ума и характерами рождают агрессию. Такую как сделать «гусара», то есть вставить в ноздри спящему скрученные в трубочку бумажки с засыпанным в них табаком, который спящий вдохнет во сне. Это только единичный пример из тех что предпринимались.
1-го марта, 1828г. письмо к матери.
«Я не говорилъ (вамъ) никогда, что утерялъ целые 6 летъ даромъ. Скажу только, что нужно удивляться, что я въ этомъ глупомъ заведенiи могъ столько узнать еще. Вы изъявляли сожаленiе, что меня въ начале не поручили кому; но знаете ли, что для этого нужны были тысячи? Да что бы изъ этого было? Виделъ я здесь и техъ, которые находились подъ особымъ покровительствомъ. Имъ только лучше ставили классные шары, а впрочемъ они были глупее прочихъ, потому что они совершенно ничемъ не занимались. Я не тревожилъ васъ уведомленiемъ объ этомъ, зная, что лучшаго воспитанiя вы дать мне были не въ состоянiи и что не во всякое заведенiе можно было такъ счастливо на казенный счетъ попасть. Кроме неискусныхъ преподавателей наукъ, кроме великаго нераденiя и проч., здесь языкамъ совершенно не учатъ. Ежели я что знаю, то этимъ обязанъ совершенно одному себе. И потому не нужно удивляться, если надобились деньги иногда на мои учебныя пособiя, если не совершенно достигъ того, что мне нужно. У меня не было другихъ путеводителей, кроме меня самаго, а можно ли самому, безъ помощи другихъ, совершенствоваться? Но времени для меня впереди еще много, силы и старанiе имею. Мои труды, хотя я ихъ теперь удвоилъ, мне не тягостны ни мало; напротивъ, они не другимъ чемъ мне служатъ, какъ развлеченiемъ, и будутъ также служить имъ и въ моей службе, въ часы, свободные отъ другихъ занятiй. Что же касается до бережливости въ образе жизни, то будьте уверены, что я буду уметь пользоваться малымъ. Я больше поиспыталъ горя и нуждъ, нежели вы думаете. И врядъ ли кто вынесъ столько неблагодарностей, несправедливостей, глупыхъ, смешныхъ притязанiй, холоднаго презренiя и проч. Все выносилъ я безъ упрековъ, безъ роптанiя; никто не слыхалъ моихъ жалобъ; я даже всегда хвалилъ виновниковъ моего горя. У васъ почитаютъ меня своенравнымъ педантомъ, думающимъ, что онъ умнее всехъ, что онъ созданъ на другой ладъ отъ людей. Верите ли, что я внутренно самъ смеялся надъ собою вместе съ вами? Здесь меня называютъ смиренникомъ, идеаломъ кротости и терпенiя. Въ одномъ месте я самый тихiй, скромный, учтивый, въ другомъ – угрюмый, задумчивый, неотесанный и проч., у иныхъ уменъ, у другихъ глупъ. Какъ угодно почитайте меня, но только съ настоящаго моего поприща вы узнаете настоящiй мой характеръ. Верьте только, что всегда чувства благородныя наполняютъ меня, что никогда не унижался я въ душе и что я всю жизнь свою обрекъ благу. Вы меня называете мечтателемъ опрометчивымъ, какъ будто бы я внутри самъ не смеялся надъ ними. Нетъ, я слишкомъ много знаю людей, чтобы быть мечтателемъ. Уроки, которые я отъ нихъ получилъ, останутся навеки неизгладимыми, и они – верная порука моего счастiя».