Вечером 2 мая мы пришли в Новгородский сельский совет (километрах в трёх от Жиркино), чтобы совершить «обряд бракосочетания». Секретарь совета свою регистрационную книгу заполнила быстро, мы, как и положено, расписались, Таня уже по новой фамилии – возражений никаких не было. Я заплатил 15 рублей секретарю за «разрешение начать семейную жизнь» и всё, мы муж и жена. Никаких свидетелей не было, никаких Мендельсонов не звучало, всё было обыденно просто, как в Пушкинской «Метели», с тем лишь отличием, что «из-под венца» уезжал я не сразу, да и метели не было. Начинал накрапывать мелкий тёплый дождик, что мы расценили как доброе предзнаменование и напутствие на наш дальнейший путь. Правда, была некоторая «закавыка» – в сельском совете не было бланков свидетельств о браке – все израсходовали до нас и мы, придя домой, не могли предъявить Клавдии Николаевне соответствия «де-юре» «де-факто».
Без бумажки на веру и в те годы принимали всё с трудом. Но скорее всего у нас на лицах было написано, что мы чисты и непорочны и бумажка сейчас роли не играет и поэтому добрая Клавдия Николаевна, доверившись нашим объяснениям, благословила нас на счастливую совместную жизнь. Свадьбу всё-таки решили справить, как полагается, но уже в сентябре после завершения моей учёбы. Так что принятые обязательства требовали довести начатое дело до конца – надо было ехать доучиваться. Отпуск заканчивался 4 мая.
Выехали мы из Жиркино 3 мая и вечером были уже в Брянске-2 у Жоры в доме родителей его жены, как заранее и договаривались. Дом их находился метрах в 300—400 от вокзала Брянск-2, на который около пяти часов утра и прибывал поезд Москва-Гомель, так что мы рассчитывали пешочком спокойно преодолеть это небольшое расстояние от места ночлега до вокзала. Но сон наш был крепок и на будильник отреагировали с опозданием. Первым вскочил я, посмотрел на часы и «Жора, вставай, проспали!» До отхода поезда оставалось минут двадцать. Когда подбежали к вокзалу, то увидели только красные фонари последнего вагона уходящего поезда. Что было делать? Шёл мелкий холодный дождик, было очень некомфортно – мы-то в летней одежде, в пилоточках и нет никаких средств защиты от дождя и ветра. На вокзале нас ожидал тесть Жоры. – он работал там и в эту ночь как раз дежурил. Увидев нас запыхавшихся и расстроенных, посочувствовал, должно быть ещё и попенял за крепкий сон, но успокоил, сказав, что сейчас будет искать транспорт, на котором можно нам уехать. Как будто попутную машину можно было остановить! Ведь других пассажирских поездов в сторону Гомеля больше не было. Но советские железные дороги в те годы работали напряжённо, интенсивно перевозили, как нам казалось, одни и те же грузы туда и обратно (говорили ведь, что в нашей стране есть «министерство путей сообщения туда» и «министерство путей сообщения обратно»). Нашёлся гружёный песком товарняк до Унечи, а это примерно половина пути до Гомеля. Выбирать нам не приходилось, нашли пульман с тормозной площадкой (таких сейчас делают очень мало), тесть моего друга снял с себя свой маленький плащик (он был меньше нас ростом) и отдал нам для укрытия от дождя. И… поехали! Сначала было терпимо, хотя мы уже и промокли – плащик не закрывал и половины тела, лицо стало всё сильнее чувствовать летящий с дороги и из вагона песок. А дальше стало хуже. Оказывается, товарные поезда развивают такую «огромную» скорость, сопровождаемую оглушительным грохотом, а вагоны раскачиваются так, что только поручни ограждения и могут спасти от непредумышленного прерывания поездки, так что наши прежние представления о медленно идущих товарняках сначала постепенно, а потом всё быстрее и быстрее по мере того как нас начал бить озноб, уступали место твёрдому убеждению в космической скорости их и такой же космической незащищённости от внешних воздействий.