Очень хорошее было настроение, прямо своеобразная «нирвана» – состояние полнейшей расслабленности – занятий нет и не планируется, на работы не привлекают, тепло, кормят (по нашим понятиям) хорошо, на физзарядку по утрам, конечно же, выходим, но отбой уже менее организован. Много разговоров о предстоящем отпуске и местах службы (здесь преобладали, в основном, фантазии).
Чувствовалось уже какое-то определённое «перерождение» нас во взрослых людей и по походке, и по манере разговаривать, и по явно сократившейся «детскости» в поведении и наступающего некоторого охлаждения во взаимоотношениях между друзьями. Приближался момент расставания и невольно возникал вопрос о перспективе будущих встреч, ведь Советский Союз огромен, и кто где будет служить, куда забросит судьба – была великая тайна. Может быть, эта прочно уже обосновавшаяся в голове мысль о скором расставании, может быть даже навсегда, и придавала часто грустное выражение глазам беседующих друзей. Так мне, по крайней мере, казалось. Оказывается, радостное и грустное могут прекрасно уживаться вместе, особенно в таких ситуациях и в таких, в общем-то, благоприятных пропорциях.
Наше безмятежное ожидание приказа Министра Обороны было прервано неожиданной командой на посадку в грузовики. С довольно приличной скоростью промчались по городу, где и увидели огромные плотные клубы чёрного дыма, поднимающегося над местом пожара. Горело нефтехранилище рядом с ТЭЦ, находящейся на пригорке метрах в 70—100 от берега реки Сож. Выброшенная при взрыве двух полуподземных танков (ёмкость каждого 500—600 т) горящая нефть текла довольно широким потоком прямо в реку, издавая интенсивный и неприятный запах, буквально заполняющий все лёгкие.
К нашему прибытию на месте пожара уже работали пожарные расчёты со всего города, большое число самосвалов непрерывно подвозили песок, который мы и должны были укладывать, создавая барьер для исключения растекания нефти по всей площади. Жара от горящей нефти стояла неимоверная. Угроза взрыва очередного танка (а их было восемь или десять) оставалась большой, а мы в каком-то дурном азарте пытались с помощью лопат забрасывать горящую нефть подвозимым песком, а это было метрах в тридцати от хранилища, поэтому нашим командирам с неимоверными усилиями приходилось, грубо говоря, «осаживать» таких смельчаков. На наших глазах под землю провалился один из пожарных, подававший пену прямо в один из люков хранилища. Здесь работала самая многочисленная группа пожарных, пытавшаяся водой и пеной сбить пламя и охладить ещё целые танки, которые обнажились после обрушения верхней защитной обваловки. Вторая группа пожарных непрерывно поливала стены и крышу ТЭЦ водой, дабы предотвратить их возгорание. Уже при нас к берегу подошёл довольно большой пожарный катер, что обеспечило более интенсивную подачу воды. Через несколько часов пламя удалось сбить и, таким образом, уменьшить вероятность нового взрыва. Любопытство наше, несмотря на ещё дымящиеся зловонные испарения, поднимающиеся со дна хранилища, позволило рассмотреть степень разрушений. Три танка были полностью разворочены взрывом, из соседних с ними струилась ещё горячая нефть, а в проходе между танками рёбрами кверху лежал обугленный скелет человека. Так нелепо, к великому сожалению, и гибнут иногда люди этой героической профессии.