Помывка в бане со сменой нательного и постельного белья производилась еженедельно. Портянки менялись тоже только один раз в неделю, что при отсутствии условий для ежедневного мытья ног (даже полотенца для этих целей не предусматривалось), особенно в жаркое время года, приводило к повсеместному распространению грибковых заболеваний. В лагере в летнее время была возможность обмывать ноги холодной водой, а затем смазать их йодом из стоявшей около умывальника бадейки, но из-за отсутствия второй смены портянок, позволившей бы выстирать первые и высушить, приходилось опять надевать те же пропитанные потом и грибками, что только усугубляло заражение. На носки требовались большие деньги, да и ношение их официально не позволялось. А обувь? Сапоги, сначала три года кирзовые, затем хромовые были практически единственной официальной обувью ещё долгое время моей службы.
Несколько разнообразило наш быт пребывание в лагере училища, на просторе, с обилием свежего воздуха, безо всяких излишеств. А подъём и отбой по звукам трубы лагерного сигналиста добавлял даже некоторой пионерской романтики.
Хлеб и масло имеют большое значение. А если ещё и немного денег…
С 1 октября, с началом учебного года, мы, первокурсники были переведены на курсантское довольствие. Курсантский паёк не только для меня, но и для значительной части ребят, был выше всяких ожиданий. Разве мог я до этого мечтать о регулярном трёхразовом питании, не только с чёрным, но и белым хлебом со сливочным маслом, сахаром к тому же, а в обед, чтобы помимо первого и второго блюд был ещё компот или кисель. Ужин отличался от обеда, конечно, объёмом блюд, но, честное слово, такого насыщенного винегрета с куском жирной, хотя и очень солёной, селёдки встретишь и теперь не часто. В рационе превалировали большей частью каши, картошка, рыба. По моим понятиям и мяса было вполне прилично. Всё это многообразие очень быстро поглощалось за артельными (на 10—12 человек) столами. Приём пищи за такими большими столами вызывал, с одной стороны, ажиотажный аппетит, а с другой – ни в коей мере не способствовал воспитанию у курсантов правил приличия в поведении за столом, иногда порождал всякого рода конфликты из-за размеров доставшегося куска хлеба или содержимого миски (у нас тарелок не было). Центральной фигурой за столом был обладатель, так называемого, «разводящего» – черпака, назначаемый из наиболее «честных» курсантов. Варёная пища подавалась на столы в бачках и раскладка пищи производилась прямо за столом; уравнять всех по количеству и качеству содержимого было весьма трудно, каким бы умелым и честным ни был «руководитель» черпака – «своя рука-владыка». Будучи стеснительным от рождения и по воспитанию, мне всегда было противно смотреть на ребят, старавшихся схватить для себя кусок хлеба или масла побольше. Рвачество за столом перерождалось потом в поведенческий принцип «хапанья» материальных ценностей для себя и своих присных. При этом подобные субъекты часто и кичились таким «умением» устроиться в жизни. Это вывод из моих более поздних наблюдений. Ну а артельные столы, к сожалению, вносили свою негативную лепту в формирование морального облика будущего офицера.