Глухое предчувствие опасности шевельнулось в груди, но я не подал виду и, широко улыбнувшись Лизе, пошёл вместе с ней в кабинет главврача отделения.
Шистов Александр Павлович – извещала нас табличка на двери входа в его кабинет. Вежливо постучав, я мягко опустил дверную ручку и заглянул в кабинет.
Врач сидел спиной ко мне. Повернувшись к окну, он рассматривал рентгеновский снимок детского черепа в ярких солнечных лучах и, услышав, что мы хотим зайти в кабинет, тут же развернулся на своём чёрном кожаном кресле. Кожа на подлокотниках и внутренней спинке кресла местами потрескалась и истёрлась, кресло было не новым, но оно, возможно, стало очень комфортным, как любимое канапе, которое очерчивает контуры вашего тела, когда вы садитесь на него, и, в конце концов, устаревая, становится прогнутым в том месте, куда вы погружаетесь, но вы продолжаете садиться именно туда, в вашу маленькую уютную норку, вырытую вашей задницей годами, с сожалением понимая, что канапе надо бы заменить. Но все новые модели с трудом сравнятся с вашим, ведь норки в них ещё никто не вырыл.
Итак, внешне доктор напоминал профессора Преображенского, мастерски описанного Михаилом Афанасьевичем в его гениальном «Собачьем сердце». Небольшие очки на кончике носа, похожие больше на пенсне, седые, коротко подстриженные волосы и правильные черты лица. Некая вуаль интеллигентности овевала всё его естество, проницательный взгляд серо-голубых глаз изучал нас некоторое время, и потом жестом руки он предложил нам сесть.
– Врач, который ведёт нашего сына, попросил зайти к вам, – неуверенно начал я.
– Да, это так, – кивком головы подтвердил Александр Павлович. – Были ли у вас в роду больные психическими заболеваниями?
Вопрос показался настолько абсурдным, что мы с Лизой удивлённо переглянулись и хором ответили:
– Нет.
– Вы уверены? – спросил он, делая акцент на последнем слове.
«Нет, ну что за наглость, – подумал я. – Он что, хочет сказать, что мой сын дебил? Нет, конечно!»
– Насколько я помню, нет, – с уверенностью, которая сравнивалась с вызовом, ответил я.
– С моей стороны тоже никого нет, – более мягко ответила Лиза, беря меня за руку, словно говоря, не переживай, всё будет хорошо, это просто какая-то нелепая ошибка.
Выдержав некоторую паузу, главврач вздохнул и, наклонившись над столом, придвинул к себе историю болезни, на которой была написана фамилия нашего сына.