Голос её усиливался от жуткого шепота до рева:
– ЧТО БЫ НИ СЛУЧИЛОСЬ, МЫ ТИХО ВЫПОЛНЯЕМ ЗАДАНИЕ И НЕ ПРИДУМЫВАЕМ ОПРАВДАНИЙ.
Класс – вплоть до бесстрашного футбольного защитника Вольфа Рида – содрогнулся.
– Что мы делаем? – потребовала она ответа.
– Мы выполняем задание и не придумываем оправданий! – хором продекламировал класс.
– А как мы выполняем задание?
– Мы выполняем его на отлично!
– А когда мы приходим на урок английского?
– Вовремя! – пропел класс, начав было успокаиваться.
– НЕТ! КОГДА МЫ ПРИХОДИМ НА УРОК АНГЛИЙСКОГО?
– За пять минут? – пропел хор. А если вам кажется, что пропеть вопросительный знак невозможно, то могу сказать, что они очень старались.
– Хорошо. А если что-то не получается?
– Мы должны быть сильными.
– А что случается со слабыми?
– Их наказывают.
– Как?
– Переводят во вторую группу.
– А что означает перевод во вторую группу?
– Поражение!
– А что может быть хуже поражения?
Здесь класс замялся. За прошедшую неделю они всё узнали о поражениях и переводах во вторую группу, научились никогда не жаловаться, не оправдываться и извлекать глубоко скрытые резервы внутренней силы (умение жутковатое, но вполне пригодившееся некоторым особенно трудным детям) и приходить не просто вовремя, а за пять минут до начала. Что, конечно, невозможно, если вас на пять минут позже отпустили с пары по математике, или если за два часа физвоспитания Вольф со своей командой регбистов «до 13-ти» спрятал ваши брюки за старой водопроводной трубой.
– Смерть? – рискнул кто-то.
– ОТВЕТ НЕПРАВИЛЬНЫЙ.
Все затихли. Муха прожужжала по классу, опустилась на стол Лекси, а оттуда переползла ей на руку. На уроках миссис Бойкарги Хайд каждый молился, чтобы муха не села ему на руку, чтобы солнечный луч не осветил его стол, чтобы – ужас-ужас! – его новенький пейджер не бипнул, сообщая, что мама нашла забытый дома завтрак или заедет за тобой после школы. Тут взмолишься, чтобы это был не твой стол, не твой пейджер. Чей угодно, только не твой!
– Ты, девочка, – кивнула миссис Хайд. – Итак?
Лекси, как всякий после выхода из глубокой медитации, только и могла, что хлопать глазами. Она понимала, что эта неправдоподобно высокая дама о чем-то её спрашивает, но…
Она не знала ответа, да и вопроса-то не слышала. Может, учительница спросила, что она делает? Лекси снова моргнула и сказала первое – единственное, – что пришло в голову: