Кира ерзала на стуле, как виноватый пятиклассник.
– Давайте другой билет, – сосредоточенно сказала она и трясущейся рукой потянулась за билетом. «Кровеносная система, так, легкотня, – читала про себя Кира и вдруг побелела. – Средний мозг. Структура и фун…»
– Это издевательство! Вы должны заменить вопрос! – внезапно вырвалось у нее.
– Кира, мы Вам пошли навстречу, – строго посмотрел на нее профессор. – Будете отвечать?
– Это неправильно! Вы же сами видите. У вас один и тот же вопрос два раза повторяется! – пыталась оправдаться она.
– Кира Павловна, Вы отвечаете или нет? – переспросила женщина.
Кира швырнула билет на стол, резко вскочила со стула, опрокинув его назад, и хлопнула старинной дверью.
– Уроды! – раздалось эхом по аудитории.
Июльская духота сопровождала Киру до подъезда. Поднимаясь по лестнице, она ощущала себя, как будто под землей в винном погребе. Кожа быстро отреагировала на смену температуры. Крики отца она услышала, когда уже поднялась на свой этаж.
– Это позор! – кричал Кравцов. – Позор семьи! Позор моей фамилии! Я – уважаемый человек. У меня репутация! Да что она себе позволяет? Мало того, что она не удосужилась подготовиться как следует к экзаменам, так она еще и нахамила председателю. Где твое пресловутое аристократическое воспитание? А?!
– Паша, у нее переходный возраст, – не зная, что ответить мужу, оправдывалась Анна. – Посмотри на нее. Она еще не осознает, как это важно.
– Переходный возраст, значит? Гормоны? Ей семнадцать, это уже не переходный возраст! Это характер! – кричал он.
– Твой характер, Паш, – резко ответила Анна и ушла на кухню.
Кира прислонилась спиной к холодной стене подъезда. Головой откинувшись назад, она случайно коснулась звонка. Отец подлетел к двери. Кира вошла, опустив голову, как нашкодивший котенок. Мать смотрела на нее и молчала. Отец разочарованно покачал головой и ушел к себе в кабинет. Зазвонил телефон.
– Алло! – взял он трубку, – Давид Германович, я приношу свои извинения, мы подготовимся на следующий год. Потом он еще минуты полторы кивал и в конце сказал:
– Еще раз извините… нас, – и посмотрел на Киру, которая стояла в дверях отцовского кабинета с застывшими в глазах слезами. Павел молча повесил трубку.
– Наказана. Домашний арест.
– Ага, щас! – грубо ответила Кира и хлопнула входной дверью. – Позор семьи! Я устрою им позор семьи, – бежала она вниз по лестнице вся в слезах.