Сейчас, спустя много лет, все было словно то же самое: и ночь, и запах, и легкий ветерок. Странное дело: на душе почему-то был тот же необъяснимый восторг, словно душа расправила крылья и с разбега взлетела над зелеными холмами.
Соня шла и улыбалась непонятно чему.
«Волшебник» молчал. Он периодически делал заметки в своей ленте, касающиеся исключительно его научных интересов. Соня нашла в сети все печатные статьи и монографии Матвеева и не обнаружила в них ничего понятного для себя. Но самым главным выводом для нее стало то, что профессор весьма хорошо зарекомендовал себя в ученых кругах, ему верят и не считают его психом.
Но во все остальное она не верила. Для Сони стало почти очевидным, что этот старый охальник возжелал уложить ее к себе в постель, а ничего для этого лучше не придумал, как окружить себя аурой тайны и мистики.
Впрочем, призналась она сама себе, проходя под душистой акацией, скажи он об этом прямо, может, что и получилось бы. В конце концов, она же живая. И уже год как одинокая. А этот Илларион весьма хорош собой, несмотря на возраст.
Соня зашла в маленький магазинчик за автобусной остановкой и купила себе коктейль в баночке. И минут через пять ей начало казаться, будто кто-то привязал крылья к ее щиколоткам. С неба светила луна, посыпая серебром тонкие облака, с реки дул легкий прохладный ветерок, и отчаянно хотелось лететь.
И именно в этот волшебный момент тихонько пискнул телефон.
Надо же: объявился!
«Срочно беги в „Старую Кошку“. Очень важно. Необходимо встретиться».
Соня была готова на всё. Она даже не бежала, а порхала. Будь что будет.
Профессор выглядел озадаченным и хмурым. На его столе стоял ополовиненный графин его любимого «Мартеля», пустой стаканчик из-под мороженого и объеденная кисть винограда.
– Привет, – пропела Соня.
– Как я рад, что ты пришла, – неожиданно низким голосом произнес Матвеев. – Соня, ты же на филологическом училась?
– Едва ли испанскому и английскому можно научиться на физтехе, – улыбнулась она.
– Черт, вот ведь epic fail, а я на физтехе выучил английский, немецкий, шведский и голландский, – вздохнул профессор. – Видимо потому, что никто мне не сказал, что это невозможно.
Соня молча уставилась на Матвеева, и ее рука сама потянулась к графину.
– Да, наливай, – кивнул Илларион. – Но я к тебе все же обращусь как к профессионалу. Вот, смотри, на что это похоже?