Когда пятеро позванных офицеров пришли, Александр начал:
– Господа! Сегодня я и мой брат Никита созвали вас всех не для пустых и отвлеченных разговоров. Я вам всем по отдельности говорил уже о своей идее, но я не рассказывал ее в подробностях. Я предлагаю создать в гвардии у нас общество достойных русских офицеров, препятствующих злоупотреблениям немецких и вообще иностранных начальников, не щадящих русского солдата.
– А по-вашему, русские начальники все до одного относятся к своим подчиненным как к детям родным? – спросил Матвей Муравьев-Апостол. – Для русского начальника русский солдат есть скот, если не хуже! Даже бежавших из стада баранов или быков не секут так, как забивают русского солдата шпицрутенами за оторванную пуговицу! Я думаю, если и делать такое общество, чтобы распространять человеколюбие и здравый смысл, то распространять их среди всех, лишенных сих качеств.
– Пожалуй, Матвей Иванович прав… – отозвался Трубецкой.
Матвей же Иванович, переведя дух, подытожил:
– Уж если и делать на кого-то усиленное влияние, то как раз стоит это делать на русских начальников, потому что иностранец не знает, как управляться с чужим для него народом, он смотрит на то, как начальники из этого же народа, обходятся со своими соплеменниками. Они видят, что русские начальники доходят до зверства в своей власти, и стараются их в этом перещеголять. Так что перво-наперво нужно воспитывать русских, а не немцев ваших.
Никита решил оправдаться перед такой, казавшейся жесткой критикой муравьевской идеи.
– Мы думали про немцев, потому что в гвардии полно выходцев из Пруссии.
– Их не более русских, Никита Михайлович, – поправил Матвей. – У вас двоих какая-то странная нелюбовь к немцам. Вас надо женить на немках, сдружить с этой нацией.
Над шуткой Матвея посмеялись лишь брат Сергей и князь Трубецкой, Александр Муравьев же, оставаясь абсолютно серьезным, сказал:
– Я еще думаю, что за гвардией дело не остановится, и общество можно будет распространить и в Армии.
– Я даже знаю, кто у нас послужит агентом в нашей армии! – сказал Никита.
– Право? И кто же? – вопросил Матвей.
Никита пристально и с воодушевленной улыбкой посмотрел на Якушкина.
– Я совсем был занят своим переводом, сказал Якушкин, – и как-то совсем позабыл об этом рассказать.
– Странное это дело, – сказал Александр. – Когда любой солдат желает служить в лейб-гвардии, вы из нее бежите! Хотя Никита прав, наш друг Якушкин послужит нам благим и верным делом.