– Но кто такая дочь Альсавахи Альдавахи?
Услышав это, девушка окликнула мать:
– Иди сюда, матушка! Он говорит, что не знает дочери Альсавахи Альдавахи!
Она громко расхохоталась, и мать присоединилась к ней.
– Стало быть, ты не знаешь, кто она такая? – повторила девушка, все еще смеясь. – А ведь это с ней ты был каждую ночь, целый год, четыре месяца и два дня – с той, с которой ты видишься каждую ночь в саду и которая убивает своих любовников одного за другим. Почему она еще не убила тебя? Хотели бы мы это знать!
Сердце мое застучало, когда я это услышал.
– Так ты ее знаешь? – спросил я.
– Знаю так же хорошо, как время знает людские горести, – отвечала девушка. – Чего я не знаю, так это того, как ты уцелел.
И я рассказал девушке и ее матери все о своей возлюбленной и о том, как Азиза помогла мне с ней сойтись. И наконец повторил последние слова Азизы, обращенные к моей возлюбленной: «Верность – добро, а предательство – зло».
– Теперь я понимаю, – сказала девушка. – Ты знаешь, что эти слова спасли тебя от дочери Альсавахи Альдавахи? Послушай, ты человек еще молодой, не сведущий ни в девичьих уловках, ни в женском предательстве. Давай поженимся. Я от тебя ничего не попрошу, только чтобы ты жил со мной как петух.
– Как петух? Но я не знаю, как живет петух!
Девушка расхохоталась, а мать ей вторила; девушка смеялась громче и громче, так что наконец упала на пол и насилу выговорила:
– Что петух делает в жизни, кроме как ест, спит и любится?
Я так смутился, что не знал, куда и смотреть. Но девушка, вовсе не стыдясь, приказала мне:
– Ступай же, подкрепи свои силы, готовься топтать меня, как курочку, посильнее да почаще!
И тут показалась ее мать с четырьмя свидетелями. Я оглянулся на дверь, думая бежать, но девушка сказала:
– Двери заперты так крепко, что и муравей не выберется.
Ее мать подбежала к нам и зажгла четыре свечи, а затем нотариус достал брачный договор. Девушка свидетельствовала за себя, что я выплатил выкуп за нее полностью, в два взноса, уплатила нотариусу и затем всех выпроводила. После этого она вышла и вернулась в одной прозрачной сорочке, бросилась на постель и принялась стонать и изгибаться, мурлыкая: «Теперь я твоя женушка!»
И так она продолжала, пока я, не стерпев, не набросился на нее. Вместе мы достигли вершины блаженства, и закричали от радости и удовольствия так, что голоса наши слышны были и на улице. Но когда я проснулся на следующее утро, меня охватил страх и ужас от того, что я сделал, и я задрожал, вспомнив о том, что не пришел к своей возлюбленной тем вечером. Я торопливо оделся, пытаясь придумать какое-нибудь хитрое оправдание своего отсутствия, которое убедило бы ее в моей невиновности.