Прошло полгода.
Переливчатый храп Светика не давал заснуть Алексею. Низкая рулада переходила в тонкий носовой свист. Затем храп мощными волнами опускался до контроктавы, окончательно разбивая хрупкий сон. Полная луна, заливая светом спальню, высвечивала бриллиантовую сережку в маленьком ушке и трогательно упавшую на него белокурую прядь. Алексей приподнялся на локте, разглядывая Светлану. Безмятежное выражение лица могло бы вызывать умиление, но вызывало раздражение. Светик почмокала губами и выдала новый пассаж. Алексей тяжело вздохнул и побрел на кухню, сам себя уговаривая: «Мурзики не храпят, мурзики мурлыкают. Мурлыкают, а не храпят».
Включив свет, Алексей на секунду зажмурился. Слепящие лучи отразились от безукоризненно чистых шкафчиков, стола и холодильника. Из часов стилизованных под деревенскую избушку, выскочила кукушка, трижды прокуковав.
– Зефир последний свеял сон
С ресниц, окованных мечтами,
Но я – не к счастью пробужден…
Из спальни донеслась виртуозная токката храпа.
– Кукушки злобным кукованьем, – пробормотал Алексей, переиначивая стих Батюшкова.
Присев за стол он, подпёр голову рукой. Безумно хотелось спать уже не первую ночь. Лёша представил привычную тишину в старой квартире, свой потертый диван, уютный беспорядок.
– Это не Рио-де-Жанейро. Это гораздо хуже! – пробормотал он и, схватив ручку и первый подвернувшийся клочок бумаги, нацарапал записку,
«В старой квартире прорвало кран. Звонили соседи. Уехал. Цём», – подсунул ее под сахарницу.
Быстро одевшись, он выскочил из квартиры, с особой осторожностью закрыл дверь, чтобы не дай бог, не разбудить Светлану.
Ночной двор театральной декорацией раскинулся перед ним. Деревья с первой робкой листвой, подсвеченные мягким светом фонарей, казались рисованными. Рядом с урной красным огоньком догорал кем-то брошенный окурок. Издалека доносилось тоскливо тявканье бездомного пса. Легкий весенний ветерок освежил Алексея. Полной грудью, вдохнув свежий ночной воздух, жизнерадостно произнес:
– С таким счастьем – и на свободе! – сел в машину и выехал из двора.
Войдя в квартиру не включая свет, добрел до дивана. Нащупал подушку, подсуну её под голову, с удовольствием вытянулся во весь рост. «Разница между ужасом ночи и покоем составляет всего двадцать минут», – промелькнула мысль, и Алексей погрузился в сон.