– Я так и сказал, – встопорщил перья Страус. Судя по тому, как быстро он нахохлился, Хише давно надоели замечания Бронерожки.
– Ты использовал неправильный глагол.
– О-о! – Дикий закатил глаза, но спорить не стал, продолжил говорить, но при этом демонстративно повернулся к девочке: – Ветер подул, дождь пошёл, я замёрз на пляже и перебрался в один из гостевых домиков на Песчаной улице.
Хиша по-прежнему таскал на плече кожаную сумку, не оставлял её, даже усаживаясь за стол, и по-прежнему был одет в майку с весёлым девизом: «Птицы рулят!» Однако штаны сменил на шорты, а кеды снял и ходил по тёплым камням острова без обуви.
– Извини, что я так долго не появлялась, – вздохнула Ириска. – Я…
– Долго – это сколько? – перебил фею Страус.
– Я пробыла дома почти месяц.
– Разве это много?! – Хиша едва не подпрыгнул на диване. – То есть на самом деле много, конечно, но однажды я решил добраться до края земли, и шёл так долго, что месяц мог бы показаться одним днём.
– У земли есть край? – удивилась девочка.
– Конечно, – с невероятной уверенностью ответил Страус.
Ашуга закатила глаза.
– Разве Прелесть не круглая?
– Круглая.
– Получается, у неё не может быть края, – закончила мысль Ириска.
– Добро пожаловать в волшебный мир! – радостно провозгласил Хиша.
– Прелесть – волшебный мир, а не мир твоих глупых фантазий, – строго заметила Бронерожка.
– Ты так говоришь, потому что завидуешь, – не остался в долгу Дикий. – Я был на краю земли, а ты – нет.
– Края земли не существует, – произнесла Ашуга, глядя на девочку.
– Понятно, – кивнула та, потому что не хотела ссориться с Бронерожкой.
– Точно понятно? – Ашуга блеснула стёклами очков.
– Понятно точно, – подтвердила фея.
– Хорошо.
И девочке показалось, что дальше она услышит: «Садись, четыре!» – настолько по-учительски выглядела сейчас Бронерожка.
Страус взмахнул крылом, отчего по беседке полетели пух и пара перьев, но промолчал. За последний месяц он не раз и не два сходился с Ашугой в жарких спорах и берёг силы.
Впрочем, следует отметить, что Дикий был говорлив до ужаса, не спорил только сам с собой и без труда доводил до белого каления даже такого спокойного человека, как Авессалом.
Вспомнив о втором друге, Ириска тут же поинтересовалась:
– А где Петрович?
И не удивилась ответу:
– Полетел чинить «Бандуру», – хмыкнул Хиша. – Позвони ему сегодня, расскажи, что ты здесь.